Первые две недели показались мне целым столетием, а все прежнее — просто сном.
Восемь дней подряд нас вызывали по тревоге, мы сделали шесть налетов, однажды пришлось вернуться с полпути, в тот раз случилась авария. После давешнего первого вылета на Эшвеге мы побывали недалеко — над Кале, а в третий раз добрались до Мюнхена. Бомбили аэродром возле Меца, и вновь летали через Зейдер-Зе на Брауншвейг, и разворачивались над виноградниками вокруг Авра, чтобы разбомбить другой аэродром, это на шестой раз.
Сами налеты проходили так быстро, что не упомню, какой из них раньше какого и что в тот день происходило. А если задержишься на бомбежке, то зенитки тебя здорово приветят...
Я до того устал сидеть в кресле второго пилота, что левую скулу начинало дергать на больших высотах, а когда ради Мюнхена пришлось провести в воздухе десять часов, она колоколом гудела, почти весь обратный путь я был сам не свой.
Мюнхен
С малолетства мне известно, что Земля круглая, поскольку про то говорили родители и в первом классе это проходили, а школьником постарше я читал про Колумба, Магеллана, Фрэнсиса Дрейка, про тех, кто еще раньше ходил вокруг света.
Мне, сдается, было известно, что земной шар един, но об этом я толком не задумывался. Значки на карте мешались с кадрами кино, с журнальными картинками, пропорции нарушались.
И вот шли мы к Лабрадору. Помог я Сэму запустить автопилот, мы умотали из Штатов и держали курс на север, к полюсу. Квебек промахнули, пустынные таежные озера скользнули внизу. Итак, Лабрадор, холодный, голубовато-белый, двадцать пять дней на собаках до нормального жилья.
Как-то к концу дня занялись мы на Лабрадоре подледным ловом, и все вспоминали после этот вечер под алмазным светом северного сияния, когда взяли на восток и летели по дуге в Исландию.
Позывные Гренландии стали слышны вовремя... Вот позывные Ирландии, рыбачьи суда, сам остров, унылый, промозглый, бесснежный.
Тот полет приходит в голову, пока летим на Мюнхен. Эскадрильи прошли над Францией, в чистом небе; четырьмя милями ниже мир безмятежен и зелен, залит солнцем.
С юга маячат в дымке Альпы, белые, зубчатые, бесконечные. «Крепости» берут восточнее, вдоль гор, курс на Германию.
Я постоянно слежу за оборотами, за давлением масла, время от времени проверяю температуру в головках цилиндров и разглядываю сверху Швейцарию.
За горами Италия, пыльные улицы Рима. К югу море, вплоть до минированных бухт Ливии, дальше Африка, сплошь Африка, до самого мыса Доброй Надежды.
