– Войдите, – услышала я голос, раздавшийся изнутри.
Уилфред открыл дверь.
Первое, что я увидела, был темный комод рядом с кремовым подоконником, на котором стояло несколько фотографий Престона и Блейка в разном возрасте. Фотография Блейка во время верховой езды стояла рядом с фотографией Престона во время серфинга, за ней я увидела еще серию семейных фотографий. Мой взгляд продолжал блуждать по комнате, которая, по-видимому, была спальней дяди Эдгара и тети Катарины, потому что я никогда не была здесь.
Тетя села на кровати со светло-золотистым покрывалом и посмотрела вверх на Уилфреда.
– Да?
– Извините за беспокойство, мадам, но у вас гости. Это миссис Зильберлинг из благотворительной организации. Она хочет поговорить с вами.
Внезапно Престон глубоко вздохнул и схватился за дверной косяк, как будто ему нужно было что-то, за что он мог держаться.
На секунду сцена вокруг нас замерла.
– Все в порядке? – спросила я.
Престон выглядел странно бледным, но медленно кивнул в ответ.
– Просто… я так долго ее не видел.
– О, мне жаль, я совсем не подумала об этом.
Конечно, у него остались воспоминания о матери, но увидеть ее здесь было совершенно другим. Люди в истине казались живыми, частью настоящего мира, как если бы можно было прикоснуться к ним и поговорить.
Престон вытер губы, глядя на тетю Катарину.
– Черт, мне ее не хватает.
– Мы могли бы не… – начала я, но он махнул рукой.
– В любом случае хорошо, что мы здесь. Приятно видеть ее такой полной жизни. Она выглядит счастливой, хотя тогда уже такой не была. – Он сглотнул, его голубые глаза были наполнены печалью. Внутри у него творился чистейший хаос.
– Ты часто видел ее в депрессии? – спросила я, думая о том, что Блейк рассказывал мне о тете Катарине. Что она была добросердечным человеком, над головой которого нависла тень.
– Сначала нет. Они с папой пытались это скрыть. Но эту чертову болезнь, к сожалению, нельзя спрятать, она найдет свой путь.
Я сопротивлялась желанию побольше расспросить Престона об обстоятельствах смерти его матери. Сейчас было неподходящее место и время.
Престон сделал глубокий вдох и на мгновение закрыл глаза.
– Не стоит отвлекаться на мои чувства. В конце концов, мы не знаем, сколько у нас времени. Так почему же все сразу замерло? Это был я?
– Не знаю. Обычно сцена замирает только тогда, когда я задаю вопрос. Но сейчас все как-то по-другому. Как будто кто-то нажал на паузу.
Престон взглянул на свою руку.
– Возможно, это действительно я. – Он снова коснулся дверной рамы, и сцена мгновенно продолжилась.
