– Тогда как насчет «верховной жрицы магии»?
– Прекрати, – раздраженно отозвалась я. – Мы должны быть рады, что сохранили наш защитный круг. Вся идея была полным провалом. Вайолет говорит, что все могло быть гораздо хуже.
– На этот раз я согласен с Вайолет. И не только потому, что женщина умеет печь вкусное собачье печенье.
Расстроенная, я откинулась на спинку дивана. Я очень надеялась, что сеанс окажется чем-то вроде козыря в рукаве и поможет нам снять проклятие. А вместо этого чувствовала себя ребенком, который без присмотра играет в доме своих родителей с коробкой спичек.
Престон опустился на диван рядом со мной.
– Эй, не вешай нос. Это была всего лишь попытка.
– Но она не сработала.
– Но это могло сработать.
Я глубоко вздохнула.
– Хорошо, давай смотреть вперед. Есть ли у тебя что-нибудь новое? Может быть, нашли твоего мертвого дядю, который теперь тоже проклинает нас?
Он покачал головой.
– Нет, но преподобный Белл звонил мне. Короче говоря, регистры умерших соседних общин оказались тупиковыми. Один из регистров не простирается так далеко в прошлое, а другой был уничтожен во время пожара. Впрочем, нам это все равно не помогло бы.
– Почему нет?
– Потому что я получил электронное письмо от парня, который специализируется на старых письмах в бутылках. Я попросил его поискать письма, в которых рассказывается о медальоне или ведьме шестнадцатого века. О медальоне он ничего не мог мне сказать, но в одном из старых писем речь идет о рыжеволосой ведьме по имени Скарлетт, которая нашла свой конец в огне. Таким образом, мы можем предположить, что кости Скарлетт сожжены.
– Черт побери. – Если это правда, то способы, с помощью которых проклятие может быть разрушено, уже уменьшились.
Наши варианты таяли так же быстро, как и время. До смерти Блейка оставалось еще тридцать два дня.
Престон глубоко вздохнул.
– Так что нам остается только надеяться найти документы мамы.
Кивнув, я вытянула ноги. При этом я старалась не думать о том, что мы буквально искали иголку в стоге сена. Мы уже видели десятки сцен из ее жизни: как она спорила с моим дедом, завтракала с дядей Эдгаром или, будучи молодой женщиной, тайно встречалась с Кеннетом у конюшен. Но в этом не было ни проклятия, ни ее дара. С Кеннетом она говорила только об их юной любви, которая вскоре так трагически закончилась.
После этого наступило время, когда Катарина казалась более целеустремленной, что заставило меня поверить, что ее больше волновало проклятие, – но мы так и не смогли найти истину, которая подтверждала бы это. Позже она снова успокоилась. Мы наблюдали, как она была молодой мамой с мальчиками, играющими в мяч в саду или в ее мастерской, где, в зависимости от настроения, она иногда рисовала разноцветные, а иногда и черные розы.
