Фактор сокрушенно развел руками:
— Ну так выручайте нас, Ливайн.
— Выручить вас? Единственное, что я могу пообещать — это притвориться, что ничего не знаю о причастности администрации Рузвельта к этому делу. Но и то при условии, что вы оставите в покое моего клиента. Не рассчитывайте, что я буду молча наблюдать, как вы наезжаете на Сэвиджа и его дочь. Мне тоже не нравится Томас Дьюи, но шантаж и прочие грязные игры вызывают во мне еще большее отвращение. Мистеру Ливайну это не по душе, а я представляю в первую очередь его интересы. А там пускай хоть Аттила, бич народов, побеждает на выборах в ноябре. И последнее. — Я повернулся к двери, а они сидели раскрыв рты. — Если вы до сих пор намерены меня укокошить, отдохните от этой мысли. Я не из трусливых, а вам легче не станет, даже если снайпер на этот раз не промахнется. У меня есть доверенные люди, и они знают обо всем. — Я опять поглядел на Батлера, уж очень мне хотелось его добить. — Операция была проведена так бездарно, что даже моя выжившая из ума тетушка Сильвия и та поняла бы, что тут к чему. В общем, берегите мистера Ливайна, джентльмены.
— Сэвидж не должен участвовать в предвыборной кампании, — дрожащим голосом сказал генерал Редлин. — Мы не допустим…
— Все это разговоры в пользу бедных. Если бы у вас в головах было хоть что-нибудь, кроме опилок, вам следовало обратиться ко мне с самого начала. — Меня уже стало заносить, ветер засвистел на поворотах!
Негр открыл передо мной дверь. Я шагнул за порог, потом обернулся:
— И обошлось бы вам это гораздо дешевле.
Негр закрыл дверь. Я подмигнул ему. На его лице не дрогнул ни один мускул, но глаза смеялись.
— Ох, крутые ребята, — сказал я.
— Ага, — подтвердил он все с тем же бесстрастным выражением на лице. — Они хотели вас облапошить, мистер, но у них ничего не вышло.
— Ты тоже это понял?
Дверь за нами распахнулась, и в гостиную выскочили Фактор, Батлер, Редлин и полковник Уоттс.
— Джек! — воскликнул Батлер. — Джек, это недоразумение!
— Уберите его с глаз моих, — сказал я.
Фактор прошептал что-то на ухо Батлеру, и тот понуро поплелся обратно в большой зал.
— Ливайн, — сказал Фактор, — вы чрезвычайно дерзкий субъект! Как бы вам это не вышло боком.
— Знаете, меня уже тошнит от ваших угроз, — признался я совершенно искренне.
— А я-то полагал, что вы любите свою родину, — сказал Редлин и даже сам покраснел, сообразив, какую глупость сморозил.
— Вы очаровательны, генерал. Это, значит, из любви к родине вы шантажировали двадцатилетнюю девчонку и воткнули мелкого жулика головой в дренажную трубу? Вот это любовь! Вот это патриотизм! Ну, тогда я точно японский шпион!
