— Похоже на то, — согласился я, вылезая из «бьюика», чтобы размяться. Было уже одиннадцать, солнце высоко и прочно утвердилось в безоблачном небе.
К полудню так распогодится, что будет не продохнуть. Я закашлялся — воздух был густой и липкий.
— Плохо переносите жару? — осведомился участливый Берт. — Июнь выдался жаркий. И влажность высокая. Поэтому и комарья здесь тьма тьмущая.
Нет, одним стало меньше. Я успокоил его на своем загривке. Но успел, подлец, успел вонзить свое гнусное жало.
— Послушай, Берт, как отсюда добраться до Смиттауна?
— С таким стеклом нечего и пытаться. — Он открыл дверцу «бьюика», наклонился над передним сиденьем, опрыскал стекло, протер бумажной салфеткой, опять попрыскал, стер розовые разводы.
— А Эджфилд-роуд тебе известна?
— Знаем такую. — Он теперь обрабатывал стекло снаружи. — Значит, так. Сорок миль по прямой — и вы в Смит-тауне. Повернете направо и через район, который местные называют деловым, хотя, по правде говоря, там просто два многоэтажных дома, проедете с полмили до заведения «Куки-бар». Если туда заглянете, передайте хозяину привет от малыша Берта. Ну а если спешите, то езжайте прямо до Салем-стрит. Возьмете влево и упретесь в Эджфилд-роуд.
— Ты так хорошо знаешь Смит-таун?
— Родился и вырос там. Как раз поблизости от Эджфилд-роуд. Ничего особенного. Пригород как пригород. Вы по делу или как?
— Угадал.
— Вообще-то есть места интереснее. Вам долить бензина?
Я вытащил талоны и дозаправился, чтобы сделать Берту приятное.
Через час, истекая потом, морщась от головной боли, весь распухший от комариных укусов, я запарковался на Салем-стрит. Вырубил двигатель, тарахтевший, по-моему, на весь Смит-таун, вышел из машины, закурил «Лаки» и дальше двинулся пешком. Берт был прав — есть места интереснее. По обеим сторонам улицы тянулись белые, в стиле бунгало домики, построенные, скорее всего, не более десяти лет назад, но уже столь ветхие, что о ремонте не могло быть и речи. Гонт рассохся, водопроводные трубы проржавели, облупившаяся краска, свисая со стен, отбрасывала острые черные тени.
Почти во всех домах дверные петли расшатаны, поэтому тонкие эти фанерные двери ходят ходуном при легчайшем дуновении ветра. Я заметил и цветочные грядки, но совершенно запущенные, заваленные мусором и заросшие сорняками, которые всегда пышным цветом цветут на помойках бедняков. На крылечках выставлена битая глиняная утварь, тут же рядом скособочился стул без ножки или дырявый шезлонг, а на ступеньках дремлет собака. Дети играли в песке под палящим солнцем, и не было вокруг ни деревца, чтобы дать им тень. Сахара, оказывается, расположена в двух часах езды автомобилем от Манхэттэна.
