Где-то что-то затевается, думаешь ты в очередном порыве возбуждения, при этом не отдавая себе отчета, что под этим подразумеваешь.
Ты хочешь включить свет, но вспоминаешь испытанные перед сном страхи. Сейчас же сомнение вновь охватывает тебя, ведь какой-нибудь бес может стеречь внизу твои окна и увидит, что ты вовсе не за городом, а прячешься здесь, в квартире, и твоя ложь насчет плохой телефонной связи в два счета рассыплется в прах. Ты долго колеблешься, надо ли идти на поводу у своей мании, но так и не решаешься нажать на выключатель и бесконечно долго стоишь у открытого настежь окна, не смея закрыть его, и твою душу терзает становящееся все более тревожным подозрение, что волей-неволей ты уже попался в бесовские лапы, и тебе остается только вообразить себя зажатой в ладонях бабочкой, которую можно прихлопнуть без особых усилий.
Почему бабочкой? С чего бы стареющему мужчине представлять себя бабочкой?
Зажатыми в ладонях могли бы дрожать за свою жизнь, к примеру, мышь или хомяк, рассуждаешь ты, но уже поздно, ибо ты уже бабочка, поздней осенью вылетающая из распахнутого окна в резко холодеющее городское небо — навстречу неминуемой гибели. Но прежде чем в морозном воздухе стекленеют твои крылышки, ты успеваешь с облегчением подумать, что вот и не надо больше решать, отказывать бесам или соглашаться, ведь так или иначе, а твоя песенка спета.
У него было чувство, будто в голове жужжит — то громче, то едва слышно. Вроде газонокосилки, или подвесного лодочного мотора малой мощности, или вовсе даже вертолета высоко в небе. Но чувство это оказалось обманчивым, и он понял это, как только прикрыл уши руками и наступила гробовая тишина. Мало ли что покажется, успокоившись, решил он и даже слегка развеселился из-за своего минутного испуга. Где-то лаяла собака.
Он представил себе эту лающую собаку — сколоченная из подручных материалов будка, утоптанная в грязи дорожка, но цепь, бряцающая при малейшем движении животного, новехонькая. Только что купленная и блестящая. Сам пес — со свалявшейся шерстью, худой, с ребрами, выпирающими по бокам, — без устали лает, как заведенная игрушка, но ничто в этом существе не вызывает желания поиграть с ним, наоборот — его хочется обойти как можно дальше и вообще не соприкасаться с ним.
Снаружи была переменная облачность. Белые облака ползали по горным вершинам, то приглушая яркий солнечный свет, то высвобождая его сияние. Он прикинул, что если облачность усилится, они могут передумать и отменить эту съемку. Или не отменят? Он и сам не раз наблюдал, как самолет, начиная снижение, проходит сквозь слой облаков. Наверху сверкает солнце, а внизу город тонет в густом тумане или плотном дожде.
