После утреннего кофе на Вахура вновь наваливается ощущение пустоты. У него отнято что-то очень привычное, и он понятия не имеет, чем это заменить. То бишь чем мог бы заняться человек, внезапно лишившийся ежедневной обязанности идти на работу? Спать, читать газеты, смотреть телик? Готовить себе бутерброды, жевать их и переваривать. Предаваться горьким мыслям? Нет, вот этим последним он уже сыт по горло, это может превратиться в лабиринт, из которого нет выхода… Он нервно расхаживает по комнате, задерживается разок то у одного, то у другого окна, затем сует в карман кошелек и берет в прихожей хозяйственную сумку.
В воротах рынка Вахур сталкивается со знакомым карикатуристом, который вроде бы с каким-то злорадством сообщает, что где-то или от кого-то слышал, что якобы Вахур заделался вегетарианцем.
— Я — и вдруг вегетарианец! — от души рассмеялся Вахур, но когда через некоторое время у лотка с продуктами садоводства они вновь оказываются рядом, карикатурист недвусмысленно смотрит на торчащий из сумки Вахура пучок сельдерея и рассерженно бурчит:
— Ну вот видишь, все же ты вегетарианец… Не понимаю, чего так стыдиться этого.
После чего они обмениваются еще парой-тройкой ничего не значащих шутливых фраз, и Вахур с горестной усмешкой следит, как глубоко убежденный в его вегетарианстве карикатурист, чью уверенность уже ничто не сможет поколебать, постепенно растворяется среди снующего по рынку люда.
Торговые ряды заполнены кучами пестрых плодов лета. Осиный рой кружит над венгерской черешней, но Вахур замечает, что основательная масса ос жужжит в банке-ловушке. Такого приспособления он раньше не встречал, и похожая на Хелен Миррен торговка фруктами объясняет, что вначале для приманки она положила в банку меда, но осы не проявили к нему ни малейшего интереса, и только когда она выдавила туда несколько черешен, они с жадностью устремились в ловушку.
— Осы — наше вечное наказание, но нынче их особенно много, — сетует она.
— Говорят, что осы помогают от импотенции, — как бы между прочим шутит Вахур.
— Как это, дать им жалить, что ли? — с живым интересом откликается псевдо-Миррен.
Вахур чуть было не кивнул утвердительно, но тут представил себе, как пойманных в ловушку ос прикладывают к вялому прибору какого-нибудь мужчины, и шутка показалась ему излишне жестокой. Ведь ни эта псевдо-Миррен, ни ее муж ничего плохого ему не сделали и дорогу нигде не перешли. И Вахур объясняет, что, кажется, из ос делают настой или мазь, но точно он не знает. Купил полкило черешни — крупной, даже чересчур крупной, и как-то сомнительно, чтобы она была уж слишком экологически чистой. Но Вахуру плевать на это.
