Причины перебежки смутны, показания и мотивы Голицына разнятся. Несколько раз он сообщал о том, что разочаровался в СССР после 1956 года, когда советские танки подавили революцию в Венгрии. Но Дерябин говорил о его нелояльности ещё в 1954 году. А при первом знакомстве с американским резидентом в Хельсинки Голицын неосторожно рассказал о том, что размышлял о бегстве в течение года, а окончательно решился из-за конфликта с советским резидентом в Финляндии.
Последняя версия казалась американским разведчикам наиболее вероятной: Голицын был неприятным, заносчивым, высокомерным человеком, который постоянно пытался преувеличить своё значение, словно чувствуя слабость своей позиции. И, по всей видимости, о конфликте с руководством он тоже не врал: в отчёте КГБ о бегстве Голицына ему давались не самые лестные характеристики:
«В середине 50-х годов он болезненно реагировал на понижение в должности: он не мог терпеть, когда ему указывали на его грубые ошибки. Подчёркивая свою исключительную квалификацию, он говорил, что только невезение помешало ему стать очень успешным офицером при Сталине. В 1961 году Голицын предпринял настойчивые попытки узнать содержание написанного о нём для Москвы отчёта, который был отрицательным. Резидентура [Хельсинки] считает, что они поняли его суть. Голицын, понимая, что впереди его может ждать серьёзный разговор с руководством и понижение в должности, решил перейти к США».
Оправдательный тон этого отчёта может настораживать и вызывать оправданное недоверие; но всё-таки и в нём слышны отзвуки каких-то старых конфликтов Голицына с коллегами по разведке.
Как бы там ни было, Голицын заявлял, что он расскажет страшную правду о реальном влиянии КГБ. И у него нашёлся преданный слушатель – Джеймс Энглтон.
О чём же рассказывал майор с дворянской фамилией? Сотрудники ЦРУ в своих отчётах описывали, что большую часть полезной информации они получили от Голицына в течение года после его перехода к американцам. Судя по их записям, данных было негусто.
Во-первых, Голицын очень подробно и поимённо описал состав советской резидентуры в Финляндии (даже рассказал о завербованной финке, работавшей в британском посольстве); эта информация была ценной и объёмной, но не сногсшибательной. Во-вторых, он помог установить личность советского двойного агента по кличке «Саша», работавшего в Берлине; им оказался Александр Копацкий – время от времени он выполнял заказы ЦРУ, но штатным сотрудником никогда не являлся. В-третьих, Голицын довольно смутно описал советскую работу по линии НАТО – у него был доступ к информации, поступавшей из резидентуры КГБ в Париже, но ничего конкретного (даже оперативных псевдонимов он назвать не мог). В-четвёртых, рассказал о некой секретной информации, которая поступила в Москву из ЦРУ и могла попасть только из самого руководства американской разведки. Ничего более конкретного он сообщить не мог.
