— Почему?
— Почему? Год назад он пришел ко мне самым здоровым и счастливым человеком из всех, что я когда-либо видел. Сегодня от него осталась лишь тень. Этот юноша слабел у меня на глазах. Поймите, я не верю ни единому чертову слову из того, что говорю, но ведь я сам видел. Всему виной этот проклятый дом. Когда я рассуждаю здраво, то говорю себе «нет». Но он продолжает действовать мне на нервы. Он на моей совести. Это вероломное место. Каждый месяц, когда он приходил сюда, я замечал, как он все больше и больше распадается на куски. Больно смотреть, как из молодого человека вот так просто уходит жизнь. Он выглядел жалким, отчаявшимся, потерянным. Он так и не сказал мне, в чем дело, хоть я и спрашивал. Он боролся с… ну вот опять. Этот дом не дает мне покоя, говорю вам, не дает покоя. Если так пойдет и дальше, я его сожгу.
Всё это звучало весьма зловеще. Я уже чувствовал на своем сердце тяжесть, которая прикончила Уотсона. Этот человек наблюдал, как моего друга затягивает во тьму, а мне предстояло занять его место.
— Уотсон исчез, — просто сказал я. — Именно поэтому я здесь.
Он резко выпрямился.
— Стало быть, вы его знаете. Он ведь не…
— Он уехал прошлой ночью — направился за границу. Он был в очень скверном состоянии. Из-за этого я и пришел. Я прекрасно знаю о тучах, нависших над домом. Это единственная причина, по которой я решил его купить.
— Вы ведь не верите в эту чушь?
Я улыбнулся. Этот человек был поистине непоколебим в своем агностицизме, в своем неверии. Происходящее действовало ему на нервы, мучило совесть. Ему было страшно.
— Я ни во что не верю, — ответил я. — Но и ничего не отрицаю. Я знаю все, что было сказано или написано об этом деле. Я — друг Уотсона. Вам не за что будет себя корить, если вы составите купчую на мое имя. Это исключительно мое дело. Я готов к последствиям.
Он облегченно выдохнул. В конце концов, он ведь был человеком. У него было представление о чести, но оно не сильно отличалось от того, коим располагал Понтий Пилат. Он хотел сохранить совесть чистой.
Вооружившись ключами и законным статусом, я вступил в права владения. При свете дня мое новообретенное имущество выглядело так же, как и ночью накануне. Шаг за порог — и на меня навалилась таинственное, сырое уныние этого места; дышать здесь было тяжело; ветхие стены были поражены плесенью, и тени из-за нее казались еще темнее. Я поднял все шторы, чтобы впустить потоки солнечного света, и открыл окна. Если и есть оружие против зла, то это безмерное количество света.
