— Да, меня до сих пор трясет, — ответил я. — Он просто растворился в пространстве. Это…
Честно сказать, мне было страшно.
— Это все совпадает с тем отчетом в газете. Старушка и Джером. Помнишь?
— А колокол? — я обвел глазами комнату.
— Точно. Феномен! Уотсон был прав. Мне вот только интересно… причем здесь колокол? А помнишь слова доктора: «Величайший день со времен открытия Америки Колумбом…»? Нет, не входи в комнату, Гарри. Но что-то меня терзают сомнения. Великое открытие! И я придерживаюсь того же мнения! А ты что скажешь?
— Сверхъестественное.
Фентон покачал головой.
— Ни в коем случае! Это врата во Вселенную, в космос. — Его глаза сверкнули. — Господи, Гарри! Разве ты не понимаешь?! Когда-нибудь мы сможем управлять ими. «Слепое пятно»! А что скрывается за ним? Мы видели, как Чик Уотсон уходит. Прямо у нас на глазах. Куда он ушел? Это победа над смертью как таковой!
Я было побежал было через комнату, но Хобарт поймал меня обеими руками:
— Нет, нет, Гарри, нет. Боже! Я не хочу потерять тебя. Нет! Отчаянная ты голова… стой!
Он с силой швырнул меня об стену. От удара у меня перехватило дыхание. Но в это мгновение волна прежнего неистового гнева поднялась во мне. С детства у нас частенько бывали такие моменты. Хобарт уселся и стал спокойно ждать, когда приступ гнева у меня пройдет. В его грубой недюжинной, но взвешенной силе всегда было проявление великой дружеской любви.
— Гарри, — говорил он, — ради Бога, прислушайся к голосу разума! Теперь что, кому-то нужно каждую ночь падать тут на пол, чтоб его утащило в неизвестность? Или мне придется еще разок тебя стукнуть? Ты хочешь провалиться в «Слепое пятно»?
Ну за что же Бог наказал меня таким характером? В подобные моменты, как этот, я чувствовал, будто во мне что-то лопалось. Это были ярость и безрассудство. Как я любил своего друга! И все же мы ссорились тысячи раз по самым разным поводам.
За его спиной я увидел, как бесшумно открылась дверь, ведущая на улицу. Громоздкий силуэт заслонил дверной проем. Затем боковым зрением я уловил очертания человека, выходящего из тени… Он пересек комнату и встал рядом с Хобартом Фентоном. Это был Рамда Авек!
Я вскочил. Внутри бушевала буря тысячи противоречивых чувств… и в результате — ликование. Во имя этого стоит умереть. Мгновение полета по воздуху, словно снаряд катапульты, а затем — треск костей и сухожилий. Мы кубарем покатились через всю комнату и растянулись у порога. Проклятия и ругательства; басовитый голос Хобарта:
