– Может, в молодости он выглядел лучше, – предположила она.
Брун вдруг насторожился, пошел по коридору.
– Ты куда? – удивилась Эльза, и он, обернувшись, прижал палец к губам. Тогда и она услышала возню и чей-то сдавленный стон.
Брун бросился вперед, красная ковровая дорожка от его стремительных прыжков сбилась в складки. Он нырнул за алую бархатную шторку, и через мгновение оттуда кубарем выкатился жилистый паренек, который тут же вскочил на корточки и зарычал, вздернув губу. Следом вылетел второй, он приземлился не так удачно, вписавшись лбом в колонну. Брун вышел из-за шторки, которая трепыхнулась алой волной. Он поймал первого оборотня в прыжке, перебросил через бедро, от души приложив его спиной об пол. Тот снова быстро вскочил, и Брун, не дожидаясь очередного броска, схватил его за пепельный чуб и направил лбом в стену.
– Ты что, их убил? – испугалась Эльза.
– Вырубил, – ответил Брун. – У них лбы крепкие.
Он пнул ногой одного, потом второго и, убедившись, что они в отключке, вернулся за шторку и вывел оттуда пожилую даму. Она всхлипывала и прижимала сухонькую ручку к груди, зеленая метка оборотня качалась в вытянутой мочке.
– Что им от вас было нужно? – спросил Брун. – Вот уж не думал, что встречу в опере волков из клана Ауруна. Не может быть, чтобы они пришли послушать эти нудные завывания, хотя… они же волки, а волки воют…
– Я расскажу вам, – пообещала старушка. – Если проводите меня домой. Я боюсь, что эти волчата могут быть не одни.
Брун глянул на Эльзу, и та кивнула.
Отъезжая от театра, Брун заметил машину с изображением бегущего волка на обшарпанном боку, припаркованную у заднего входа.
– Итак? – спросил он, поворачивая к Звериному кольцу.
– Я в полной растерянности, – призналась старушка. – Я пришла в театр в дань памяти моему давнему знакомому. Мы были… дружны с композитором, на музыку которого поставили эту оперу, Алексом Дробовицким. Он написал ее, когда мы… дружили. Я была его музой.
Брун с Эльзой переглянулись и синхронно закатили глаза.
– Он перенес нашу личную трагедию в музыку. Мы не могли быть вместе: я – оборотень, он – человек. Это в ваше время границы стираются и браки меж видами заключаются все чаще, а в дни, когда наша любовь… дружба… да к черту оговорки, мы были любовниками… В общем, в наше время это считалось немыслимым мезальянсом.
Старушка печально посмотрела в окно, будто вспоминая былое. На губах, исчерканных вертикальными морщинками, дрогнула улыбка.
