Один из главных архетипических образов старости — Мудрый Старец.
Я не напишу о нем лучше Юнга. Читайте у него. Образ очень любим мной, во-первых, потому, что наш, родной, во-вторых, он невероятно многозначный и индивидуально читаемый. С ним интересно общаться.
Можно вспомнить «Руслана и Людмилу» Пушкина. Лесной старец-финн, отшельник, он просто есть, терпеливо наблюдает, поддерживает присутствием. Он рассказывает Руслану историю о том, как, добиваясь любви, можно потерять контакт с жизнью. Эта притча важна для молодого человека. Кроме того, старик, не вмешиваясь, дает герою умереть, но помогает ожить. Это один из самых прекрасных образов старости — уединенная жизнь, ненавязчивая поддержка, страховка и присмотр. Сделав свое дело, старый финн продолжает тихую прежнюю жизнь. В отличие от князя Владимира и Черномора, отказывающихся стареть и менять модели властного поведения.
Карл Густав Юнг в 47 лет начал стройку башни в Боллингене, где писал «Красную книгу». В 58 — вернулся к преподаванию и другой деятельности, весьма отличной от предыдущей.
Наверняка вы вспомните и другие примеры.
Но, видимо, главные для нас Мудрые Старцы — монахи, святые.
Прохор Мошнин, больше известный как Серафим Саровский, по жизнеописаниям, в 40 лет, склоняясь к уединению, стал жить в лесу в келье в пяти километрах от монастыря. Носил одну и ту же одежду зимой и летом, сам добывал себе пропитание в лесу, мало спал, строго постился, перечитывал священные книги, ежедневно подолгу молился. Около кельи Серафим развел огород и устроил пчельник.
Именно незамысловатый быт и близкая к природе жизнь помогают приблизиться молитвой и познанием к Богу, к мудрости, сакральным знаниям. Я старательно обошла тут прилагательное «простой» (труд, жизнь). Если вам кажется такая жизнь простой, вряд ли вы пробовали.
Мудрые старцы — бесценные сокровища наших православных монастырей, дацанов, ашрамов, общин. Повезло каждому, кто встретил своего.
