То есть один, пока не наестся, думать ни о чем не может. Другой отдаст последний и первый кусок близким, предпочтет заботу или просто общение еде. Третий — голодный студент, ученый. Про большинство великих умов приходится читать, что они часто забывали поесть (Циолковский, Ньютон и др.). Это не только ученые, это путешественники, люди искусства… это дети, которым, пока не переучат, всегда важнее игра, исследование, чем еда.
Почему я предлагаю рисовать пирамиду потребностей наоборот, основанием вверх?
Маслоу справедливо отмечал, что человек (среднестатистический) не очень-то думает о чем-то еще, когда голоден.
Это, кстати, входит в противоречие с теорией о развитии лобных долей мозга и практикой думающих людей.
С Абрахамом Маслоу «спорит» другой великий психолог — Виктор Франкл, «изучавший» людей в концлагерях фашистов. Он убедился на себе и тысячах других людей: для выживания куда более важны осмысленность существования, чем насыщенность желудка и быт.
Пока еще живо поколение людей, которые помнят войну, спросите их, почитайте рассказы. Страшный, жестокий эксперимент, но множество свидетельств — голод пережили те, кому было зачем жить. Причем жесткий голод.
Да, они запомнили этот голод, и страх перед ним омрачил их дальнейшую жизнь (и часто жизнь нескольких поколений потом). Те, кому сейчас 30–50, — откормленное поколение детей познавших голод родителей и их родителей, привыкшее есть много и разнообразно, есть про запас, по расписанию, как собаки Павлова. Их страх голода — это страх повышения цен и уменьшения потребительской корзины, воплощенной в заваленной тележке супермаркета.
На семинарах и лекциях про старость постоянно приходится слышать реплики: старики голодают, им не хватает на хлеб. Это как миф про волков. Безосновательный и живучий. Я прошу обычно показать мне реально человека, умирающего от голода. Сейчас всем «не хватает на еду». Всем, кого ни спроси. Под этим подразумевается: не хватает на кофе и полуфабрикаты, водку и окорочка, колбасу и пряники… Мои дети тоже часто говорят: «Что, совсем нечего поесть?», подразумевая, что не хотят суп, а хотят печенье.
Да, хлеб дорожает. Но есть ли пенсионеры, которые не могут себе купить вдоволь хлеба? А тем более муки и соли, крупы и овощей?
Один из коллег назвал это — финансовый страх голода.
В деревнях тоже все жалуются на «нечего есть». В соседней с нами деревне всего две бабушки держат коз и кур, держат огород. Остальные в основном страдают лишним весом, покупают помидоры и колбасу в магазине и жалуются на маленькие пенсии и отсутствие сил.
