Хотя в горах тоже много символического смысла. Представим, что человек взбирается на вершину. Что там? Скорее всего, безжизненность, скалы, снег… и амбиции. На вершинах гор, безусловно, красиво, но там никто не живет. Смысл восхождения в возвращении в долину с новыми впечатлениями и силой.
Если же смотреть с точки зрения развития психики, движения от самости к самости — это обратный ландшафт. Движение жизни по большому U.
Самость заземляется, проявляется в земной реальности социума, а потом, вырастив большое эго, реализовав его, возвращается обратно.
И еще не забудьте, что это наша банальная фантазия, договоренность, что земля — низ.
Метафора подъема-спуска с горы очень и очень въелась в сознание и подсознание.
Молодые вечно «карабкаются» или «идут в гору», а старикам — «спуск на саночках».
Образ подъема на гору и спуска очень древний и потому ставший «глубокой» частью культуры, архетипического коллективного бессознательного.
А теперь я предлагаю вам сменить этот рельеф на противоположный. Считайте, прошлые тысячелетия так жили, а теперь по-другому. Итак.
Мы приходим в мир Земли из космоса, то есть «сверху». И рождаемся на горе. Там еще первое время воздух очень разреженный и Человечек такой маленький, неустойчивый и торжественный, ликующий. Родился! Пуп Земли! Вершина мира! Ничего не вижу кругом, только Я… и Весь мир. Люди вокруг? А вот, кажется, кто-то есть…
Постепенно приходит понимание, что надо куда-то идти. Осторожно, нащупывая опору, потом все быстрее и быстрее, на ходу осваивая навыки движения и общения… Серпантин… остановки… возвраты (наверху ведь так классно!)… и все же неминуемо тянет вниз. И вот уже видна долина под горой. Там полно людей, машин, дел, развлечений, городов… Там, в долине людей, Человек проводит свою взрослость и зрелость. Здесь строит дом (или находит чужой), ну в любом случае обживается, прорастает кучей связей, привычек, нужностью и зависимостью, здесь осваивает жизнь социума и живет ей. Отсюда многие очень не хотят уходить. Это вам не с горы спускаться. А гора зовет, другая, с другой стороны ущелья. И надо собраться, передать дела, дома и машины, взять необходимое и начинать подъем.
Старость — подъем. Порой медленный, трудный, с одышкой, с клюкой, с поддержкой, фантазиями о возврате… «Присяду на пенек, отдохну денек». А потом вдруг: «А почему бы не вернуться? Я могу еще разок!» И возвращаются, уже не очень-то понятно зачем.
Но здоровые уходят, стараются, идут вверх.
