Вечеринка началась, перед нами сразу же появился официант с подносом “Дом Периньон”, и она взяла бокал. Я подумал:
“Ах ты сука”. Вокруг было три сотни человек. Я не хотел, чтобы она набралась и устроила сцену.
Она опустошила бокал до дна. Я смотрел на нее, но она не говорила мне ни гребаного слова. Она даже не понимала, что я на нее смотрю.
Кто-то пригласил ее на танец. Она поднялась и пошла танцевать. Тогда я увидел, что алкоголь ее настиг. Никто больше этого не понимал, но я знал ее так хорошо, что видел, как ей ударило в голову.
После танца она вернулась на место, к нам снова подошел официант с подносом, она ему кивнула. Он поставил перед ней бокал шампанского.
Шепотом я сказал ей:“Послушай меня, сука, поднесешь бокал ко рту, и я врежу тебе так, что ты слетишь со стула”.
Он взглянула на меня и ответила: “Кишка тонка”.
“Хочешь проверить?” – сказал я.
Я заметил, что на меня смотрит Глик, хоть он и не мог услышать, о чем мы разговариваем. Я снова обратился к ней:“Я не боюсь опозориться, и мне наплевать, если это будет стоить мне работы, но только поднеси бокал ко рту, и окажешься на полу”.
Она схватила бокал. Зажала его в руке. Я понимал, что сейчас произойдет, поэтому я наклонился к Глику и сказал, что не хочу его расстраивать, но не мог бы он попробовать убедить Джери поставить напиток обратно на стол, поскольку в противном случае мне, вероятно, придется сделать кое-что, о чем я буду жалеть всю оставшуюся жизнь.
Я сказал Глику: “Аллен, если она его выпьет, мне придется ей врезать”.
Глик побледнел.“Если она проигнорирует мое предупреждение, – продолжал я, – она ляжет”.
Глик сказал: “Джери, ты не могла бы сделать мне одолжение и послушать мужа?”
Она опустила бокал, повернулась ко мне и прошипела: «Сукин сын, я с тобой еще поквитаюсь». Как вы можете догадаться, для меня вечеринка уже была испорчена, но, по крайней мере, никто не обратил на эту сцену внимания. Даже под градусом Джери была прекрасной актрисой. Она сдержалась. Не оступилась.
Я много чего слышал, когда женился на Джери. Но мне было плевать, что она там вытворяла.“Я Фрэнк Розенталь, – думал я, – и я ее изменю”».
Рассказывает Барбара Стокич: «Они постоянно страшно ругались. Они оба были своенравны и отказывались идти на уступки. Он грозился забрать Стивена из-за ее пьянства, потом они мирились, и он покупал ей какую-нибудь милую побрякушку.
После очередной ссоры она призналась мне, что скорее умрет, чем бросит пить. Она радовалась, когда Фрэнк выпивал бокал вина. Он расслаблялся. Она расслаблялась. Я знаю, что Фрэнк начал выпивать, чтобы угодить ей, но его язва не позволяла ему пить много».
