Пойкко забрался внутрь облюбованного ими куваса и занёс внутрь их с исавори вещи. Постель устраивать было не из чего. Что ж, придётся спать просто на циновке. Хотя можно принести лапника, но сегодня делать этого не хотелось: пришлось бы идти подальше в лес — на болотине и в тайко-сья ничего трогать, тем более ломать, нельзя. А в лесу можно опять столкнуться с медведем, чего страшно не хотелось. Лапник, в конце концов, можно принести и завтра. Рассудив таким образом, Пойкко вылез из хижины и пошёл побродить по тайко-сья. Дед, похоже, действительно уснул. Дыхание его стало ровным и глубоким.
Мальчик побрёл вдоль изгороди, рассматривая черепа, висящие на жердях, и пузатых болванов, расставленных у подножия каждого из кедров. Он никогда ещё так свободно не расхаживал по священному месту, даже у себя дома. На молениях, если исавори брал его с собой, было как-то не до разглядывания диковин тайко-сья. Обычно дед поручал ему разводить жертвенный огонь, раскладывать амулеты, а после заставлял истово просить покровителя рода и предков помощи в каком-либо деле. Как-то не до болванов было, да и боязно. Раньше он вообще старался не слишком-то глазеть по сторонам, боясь прогневить духов. Теперь же можно было осмотреть всё подробно, благо что тайко-сья принадлежало другому роду.
Он неторопливо шагал вдоль забора, подходил к истуканчикам, присев на корточки, внимательно их осматривал, иногда даже трогал. На дальней от кувасов стороне тайко-сья, где деревья скрывали от глаз хижины, Пойкко приостановился и взглянул на святая святых — обитель покровителя.
Видно было, что кровлю на нём недавно починяли. Пласты свежей коры, уложенные поверх берестяных полос, поблёскивали на заходящем солнце каплями выступившей смолы, запах которой долетал до него даже с расстояния в тридцать локтей. А вот брёвна выступающих из земли венцов были старыми, посеревшими от непогоды и покрытыми сочными лепёшками мха. Здесь, у задней стены святилища, был вкопан накренившийся от времени истукан, оскаленным страшным ликом отпугивающий всякую нечисть со стороны подступавшего к самой городьбе дремучего леса. С ветвей кедров, в сени которых стояла полуземлянка, свисали гроздья оберегов и подношений, полоски потемневшей бересты и лоскуты крашеной кожи. Выглядело всё это пугающе.
Пойкко испытывал страстное желание приблизиться к святилищу и даже заглянуть внутрь, но, помня наставления исавори, не стал подходить ближе. Он не колдун и не смотритель тайко-сья, он даже не стал ещё полноценным членом рода, а значит не имеет никакого права тревожить покой покровителя, пусть даже и чужого.
