— Всё Л’ёкко, проказник, — совсем беззлобно сказал Каукиварри. Он сидел, ссутулив плечи, и пучком травы утирал кровь на ушибленной лодыжке. — Его проделки. Не может он без этого. Всякого норовит задеть, подтолкнуть. Откуда взялся этот корень?
Пойкко потёр собственное колено, ушибленное ещё вчера поутру. Нога почти не болела, зато синяк вылез чёрный, с жёлтыми разводами по краям.
— Сколько уж обживаем землю, а Л’ёкко никак не уймётся, всё чужие мы для него! — ворчал исавори. — Аж до кости… И кровь не останавливается. Ну, Л’ёкко! Нашёл, кого мучить! Знаешь, чувствую, не ходок я сегодня.
И отвечая на вопросительный взгляд Пойкко, добавил:
— Нам бы с тобой дотянуть до тайко-сья[15]. Там тоже кувасы стоят, есть где и от дождя, и от нечисти спрятаться. Придётся денёк отлежаться, — он натужно вздохнул. — Стар я…
Пойкко стало жаль старика за то, что ему приходится оправдываться. И так понятно, что надо залечить рану, тут и сильный бы не стерпел, не то что старик. Исавори достал берестяную чашку и подставил её под струи дождя. Подождал, покуда она наполнится, плеснул на кровавый пучок травы и начал обмывать глубокую рану. По бледной худой лодыжке потекли кровяные разводы.
— Дождь поутихнет малость — ты сходи, поищи травы суссо, она кровь останавливает, — попросил дед. — Нет-нет, пускай поменьше дождь станет, не то вымокнешь, — остановил он рванувшегося было Пойкко.
Внук остановился и посмотрел на Каукиварри. Исавори был решителен, смотрел строго. Мальчик плюхнулся на место.
Пойкко успел даже подремать. Долго сидел, всматриваясь в буйную игру прозрачных струй, бьющих в пузырящиеся лужи, в поблекшую лесную зелень, и не ощутил того мгновения, когда сознание его переместилось из Срединного мира в мир грёз — столь неуловима была разделяющая их грань.
Пробудился он под звуки разливающихся робких птичьих трелей. Туман сочился от самой земли, словно дым от костров жителей Подземного мира, подпиравшего всё мироздание. Дрожащими сполохами поднимался он над травой и кустами и, закручиваясь в спирали, медленно уплывал вверх, где смешивался с серостью затянутого неба, и исчезал в ней бесследно. Дождь прекратился, и только падавшие с ветвей капли барабанили по широким листьям разросшихся вдоль тропы чемерицы и пучки.
Пойкко проморгался. Озябшие плечи тронула мелкая дрожь, возвращая тепло в тело. Волглая одежда своими прикосновениями вызывала жгучее желание скорее освободиться от неё. Мальчик взглянул на старика. Тот еще спал, неловко запрокинув голову. Рот его был приоткрыт, и в уголке губ скапливалась слюна. Кровь на ноге остановилась, окровавленный травяной пучок выпал из расслабленных пальцев исавори. Пойкко осторожно, чтобы не потревожить деда, встал и вышел на влажную тропинку. Надо было собрать лечебной травы. Он посмотрел в одну, другую сторону, поразмыслил и свернул вправо, туда, откуда они пришли. Смутно припоминалось, что где-то ему попадались листики суссо.
