Повесть «Хождение в Похъёлу» — творческий вымысел, хотя и базирующийся на научной основе. Поэтому есть в ней и абсолютно вымышленные детали. Самым большим преувеличением автора является сюжет об одомашнивании жителями Сурьиолы символа эпохи оледенения — мамонта (никакими доказательствами на этот счёт наука не располагает). Однако в «Калевале» значится сюжет об огромных быках хозяйки Похъёлы, стадо которых она отправляет пасти героев эпоса. Соотнесение быков хозяйки Похъёлы с мамонтами стало логичным продолжением творческого замысла.
Надеюсь, что прочтение книги принесёт читателям не только интеллектуальное удовольствие, но и пробудит интерес к прошлому нашей большой родины, к культуре населяющих её народов.
Мне пришло одно желанье,
Я одну задумал думу,
Быть готовым к песнопенью
И начать скорее слово,
Чтоб пропеть мне предков песню,
Рода нашего напевы.
Калевала. Руна первая
С хрустом и треском проламываясь сквозь усохшую еловую поросль, переваливаясь через поваленные стволы, раздвигая руками клонящиеся к земле колючие ветви, двое мужчин пробирались через коряжник вдоль берега неширокой реки.
Мутные зеленоватые воды тихо струились меж обрывистых откосов, прячущихся в патлах нависающей побуревшей травы и в густых тальниках. С приглушённым журчанием река уходила под завал обглоданных ледоходом брёвен и вновь безмятежно продолжала свой путь до следующего затора. Из-под ног с писком выскакивали потревоженные мыши и полосатые бурундуки. Оставив на воде мелкую рябь, вслед за матерью метнулся в заросли прибрежных трав не перелинявший ещё до конца утиный выводок. На опалённой молнией верхушке старой ели вовсю трещала-заливалась кедровка. Взбалмошный её крик звонко разлетался над седым замшелым лесом и отражался от затянутого серой прозрачной мглой низкого неба.
Идущий впереди высокий жилистый охотник с длинной вьющейся бородой, прикрывающей связку гремящих ожерелий на впалой груди, покосился недобрым взглядом на заходящуюся в истеричном крике кедровку. Теперь уж точно вся нечисть в округе знает о двух людях, забредших на свою голову в эти глухие места. Скоро солнцу садиться, а они всё никак не могут дойти до следующей стоянки. Видно, сбились где-то. Не нужно было подходить так близко к воде. Держались бы правее, не угодили бы в эту непролазную чащу. Скорее б выбраться, да до темна насобирать дров. Наверняка, едва начнёт смеркаться, явятся здешние хозяева.
Он устало посмотрел направо и скривил губы — там, за чахлой паутиной серых ломких веточек, по-прежнему тянулась ржавая болотина. Не свернёшь. Прозевали они где-то развилку на узкой зверовой тропе. Перехитрил их коварный Л’ёкко. Охотник вздохнул, поправил перекинутые через плечо ремни от колчана и убранного в чехол лука и широкую лямку сумы с припасами, одёрнул задравшуюся меховую безрукавку, остановился и, опершись на копьё, обернулся.
