И задела его.
Насадка угодила ему прямо в живот, и он застонал. Лили остановилась и убрала шланг.
Она наклонилась, и ее волосы свесились вдоль лица. Несколько темных локонов закрыли ей обзор, но она отодвинула их, чтобы заглянуть под кровать. Когда это произошло, время остановилось. Он перестал дышать и больше не слышал ударов своего сердца. Лишь гудел пылесос, насадка которого теперь не касалась пола. Когда Лили попыталась выбежать из комнаты, он схватил ее за лодыжку. Она упала на пол, разбив подбородок и ударившись головой о шерстяной коврик на полу. Ее шея как-то странно хрустнула.
Не выпуская ноги Лили, он подтянулся до уровня ее бедер. Она извивалась под ним, и он схватил ее за руки. Потом перевернул ее и сел ей на живот.
Его поразила мысль, что он никогда прежде не дотрагивался до женщин, если не считать матери. Это была странная мысль.
Под его тяжестью Лили застонала. Он разглядывал ее лицо — кровь сбегала с него вниз по шее и пачкала ключицу. Кусочек кожи на подбородке отслоился и висел на одной ниточке. Он наклонился и, завороженный, уставился на рану.
Потом она начала кричать. Она кричала громче, чем шумел пылесос, и в ушах у него зазвенело. Вначале он схватился за свою собственную голову, но потом понял, что лучше закрыть Лили рот ладонью, чтобы заставить ее замолчать. Он опустил ей на лицо огромную руку, которая закрыла и ее рот, и нос. Пальцы впились в синие припухшие щеки, и глаза Лили широко раскрылись. Ему нравились ее глаза, но не сейчас. Сейчас они тоже как будто кричали. Обычно, когда он наблюдал за ней с Йенсом за ужином, эти темные большие глаза улыбались.
Ее руки извивались, как плети, и она все еще кричала. Если бы только она замолчала, он мог бы отпустить ее, но вместо этого еще сильнее зажал ей нос и рот, а она продолжала биться под ним. Ее пальцы впились в его длинные тонкие предплечья. Это было больно, и он попытался стряхнуть ее, словно кошку. Она лупила его по груди и по плечу, пинала ногами по спине, но он был сильнее. Сопротивление Лили все слабело и слабело. Только в ее взгляде оставалась еще какая-то энергия.
В конце концов она затихла. Она перестала двигаться и безвольно обмякла под ним. Ее глаза оставались широко открытыми, и ему захотелось закрыть их. Они были удивительно огромными и пугали его.
Он провел ладонями по своим предплечьям. Оба были покрыты глубокими царапинами, и шея тоже. Следовало промыть их чем-то спиртосодержащим. Наверное, в бутылке еще что-то осталось с тех времен, когда он сломал руку.
