Там, у озера, было прекрасно, но это не так хорошо, как быть с тобой, моя любимая. Скоро мы будем вместе. Тогда мы с тобой сможем захватить кофе в термосе и посидеть вместе в каком-нибудь идиллическом местечке.
И последнее, что я хочу сказать: я буду счастлив посадить тебя к себе на колени, моя дорогая Дагни, и целовать, долго и нежно.
Твой дружочек
Не то чтобы она не хотела тогда оставить ребенка, просто мать Ханса не разрешила ей этого. Они собирались обручиться, но Юлия не одобряла их отношений, поэтому когда у них родилась девочка, их заставили отдать ее на удочерение. Все, что она могла вспомнить, — дочкин ротик, маленькие розовые губки и большие голубые глаза, моргнувшие, будто на прощание, когда ее уносили.
Дагни встала, чтобы проверить тесто. Оно уже подошло, его вполне можно было раскатывать, поэтому она привычным движением присыпала столик мукой и вывалила тесто из миски. Вымешивая его, Дагни подсыпала еще муки — не слишком много, чтобы тесто не перестало быть эластичным, но и не слишком мало, потому что иначе оно прилипло бы к столу. Она разделила тесто на три части и слепила из каждой по буханке. Срезала с каждой буханки верхушку и снова оставила подниматься.
После того как ребенка забрали, она никогда больше не видела Ханса. Он время от времени звонил, но Дагни не отвечала, а когда он приходил и стучался в дверь, пряталась под одеяло. Она не могла вынести мысли о поцелуях мужчины, который не смог постоять за нее и за свою дочь, и вскоре после родов собрала вещи и уехала в Стокгольм. У нее никогда не было любовников, ее дом не посетил ни один мужчина. Зато у нее всегда были собаки, да и племянница время от времени приходила к ней в гости. Часто она приводила с собой Йона.
Если присмотреться, можно было увидеть между Йоном и Дагни фамильное сходство, особенно заметное в прямых носах и высоких лбах. Пришло время позвонить племяннице и позвать на кофе; и обязательно купить пакет конфет, которые так любит Йон.
Когда духовка нагрелась, она задвинула противень и поставила таймер. Когда-то, и еще не так давно, таймер был ей не нужен, она и так могла сказать, когда пора вынимать хлеб. Но в последние несколько лет Дагни чувствовала себя все более дезориентированной, и это ее беспокоило. У ее матери к старости развилось слабоумие, и у бабушки тоже, и она знала, как тяжело, когда кто-то в твоем окружении страдает этим недугом. Поскольку настоящей семьи, которая могла бы о ней позаботиться, у нее не было, она знала, что, вероятно, в конце концов окажется в доме престарелых. Дагни не представляла себе, как могла бы там прижиться. Совсем неподходящее для нее место!..
