Про Чира и других | страница 6

Уговорил-таки скворчиху. Забралась она в домик. Старый скворец, а он, конечно же, был старый, молодому разве такое выдумать, умел не только передразнивать кошек, петухов, он умел и петь разными птичьими голосами.

Утро он обычно начинал звонкой трелью жаворонка. Скворец поет, а мне представляется поле в зеленых волнах пшеницы, а над полем небо синее-синее. Зальется Певун (так мы с Аленкой его прозвали) жаворонковой песнею да вдруг и оборвет ее, другое заведет. И вот уже бежит по гладкому песочному бережку куличок-тонконожка. Бежит по самой кромке воды — лапки черные мочит, хвостишком покачивает, свистит. Умолк и куличок. Новую песню начал Певун. А этот, не знаю, кто он, но, должно быть, большой и мохнато-темный, хохочет дико… Много песен умеет петь Певун.

Он любит сидеть на крыше скворечника. Сидит неказистый, взъерошенный и поет, заливается, то соловьем, то другой голосистой птахой. Поет, пока из окошечка не выглянет аккуратная, будто прилизанная головка скворчихи и пропищит:

— Хватит горло драть! Берись-ка за дело.

Певун камнем сорвется вниз, схватит какую попало соломинку и в гнездо. Только он из скворечника, а соломинка за ним. Видно, не понравилась скворчихе, вот и вышвырнула. И сама тут же выскочит на крылечко, крылья топорщит, кричит резко, видно, ругается:

— Ты зачем, лодырь этакий, всякую дрянь в гнездо тащишь?

А его и след простыл. Приходится скворчихе самой для гнезда мягкие перышки да пушинки искать.

Вскоре тепла не стало. Пришли ночные холода и угнали туманы, пахнущие талой землей, а на полях по утрам заблистал игольчато иней.

В Сибири всегда так: черемуха цветет — жди холодов. Подул холодный ветер — сиверко. Начался снегопад. Весь день густым горизонтальным потоком несло снег. Хлестал он в стены домов, накручивался сугробами у заборов. К вечеру буран утих, а ветер все не мог успокоиться. Широко разошелся. Клубит ветер поземку по полю, гонит по улице снежную пыль, в трубах воет, проводами звенит.

Соцветия черемухи свернулись серенькими комочками, к листьям почерневшим прижались: согрейте, погибаем! Да где там. Слаба, мала защита. Сиверко ветви мотает. Бьются они об изгородь, как птицы в силках.

И в такое-то время вывелся у скворчихи птенец. Один. Остальные замерзли. Повыбрасывала скворчиха скорлупки из гнезда, а сама и носу не кажет — согревает голенького птенца.

Певун в лес полетел, корм для них добывать. Полетел и как в воду канул. День прошел, другой на исходе. Пищит птенец — есть просит. Голосок слабый. И поняла скворчиха — никогда уже не видать ей Певуна. Значит, черед лететь ей.