Началось все в графстве Ноттингемпшир, знаменитом не только тем, что именно там шериф долго и безуспешно гонялся (что известно только по легендам и балладам) за благородным разбойником Робином Гудом. Ноттингем был известен еще и тем, что именно там в 1799 г. местные ткачи несколько дней устраивали крупные беспорядки, жгли дома богатых фабрикантов и крушили станки на их фабриках. Остановить их удалось – редкий случай в истории Англии – не вооруженной силой, а тем, что перепуганные фабриканты, понимая, что это может продолжаться долго, согласились повысить заработную плату и улучшить условия труда.
Теперь в Ноттингеме опять полыхнуло. Застрельщиками стали чулочники-надомники, искусные мастера. Для бурного выражения недовольства было две серьезные причины: во-первых, долгие Наполеоновские войны и континентальная блокада изрядно ударили по карману ткачей – их продукция большей частью шла на континент, на европейские рынки. Во-вторых, чулочники работали на так называемых «узких» станках, а на плодившихся, как грибы, фабриках хозяева стали все шире вводить «широкие» ткацкие рамы, дававшие материал гораздо большей ширины. По качеству продукция эта была гораздо хуже, на станках вязались уже не готовые чулки, как у надомников, а полуфабрикаты, которые потом сшивались, были непрочными и часто рвались по швам. Однако, с точки зрения фабрикантов, именно такая продукция обладала целым рядом достоинств: она была гораздо дешевле и хорошо расходилась на внутреннем рынке среди народа небогатого. Кроме того, работа на «широких» рамах уже не требовала такой высокой квалификации, как у надомников, а значит, можно было нанимать людей прямо с улицы и, соответственно, платить им меньше. И наконец, с расширением производства гораздо меньше можно платить надомникам. Одним словом, всем было плохо, одним фабрикантам хорошо.
И началось… В том же 1811 г. ноттингемские владельцы чулочных фабрик стали в массовом порядке получать откровенно угрожающие письма за подписью «король Лудд» (иногда – «генерал Лудд»). Интересно, что многие письма имели обратный адрес, символически многозначительный: «Шервудский лес» или «Шервудский замок» – это уже был неприкрытый намек на Робин Гуда, в ультимативной форме предлагалось отказаться от «широких» рам и повысить плату надомникам – иначе будет плохо.
Ни английская политическая полиция, несмотря на весь свой многовековой опыт, ни историки последующих времен так и не смогли выяснить, существовал ли в действительности такой человек, Нед Лудд. Вообще-то историки откопали паренька с таким именем, работавшего на ткацкой фабрике и во время бунта первым разбившего «широкую» раму. Вот только паренек этот был слабоумным и никак не подходил на роль вожака сильного, разветвленного подполья. А касательно такого и у полиции, и у историков сложилось стойкое убеждение, что за движением луддитов (как бунтовщики стали себя называть) несомненно стоял некий «руководящий центр» – выступления луддитов никак не походили на разрозненные эксцессы, ясно было, что луддитами кто-то умело руководит – очень уж быстро они стали реальной силой в промышленных графствах Ноттингемпшир, Йоркшир и Ланкашир, очень уж быстро, словно по невидимому и неслышимому сигналу тревоги собрались большие отряды бунтовщиков, причем дисциплинированных и часто хорошо вооруженных, отправлявшихся громить фабрики. Применялась поистине партизанская тактика: собравшись среди ночи и зачернив лица сажей, луддиты врывались на заранее намеченную фабрику, быстро ломали и сжигали станки и растворялись в ночи.
