Вот, кстати, об английских деньгах. С откровенным злорадством должен уточнить, что часть их убийцы недополучили. Причем отнюдь не по вине англичан – у тех была привычка до копеечки расплачиваться с теми, кто делал для них невозможную грязную работу. Уже после убийства Павла англичане передали заговорщикам два миллиона рублей, но известная читателю Ольга Жеребцова их беззастенчиво присвоила. Хитрая красотка била наверняка: заговорщики никак не могли пойти в суд или к властям и пожаловаться: помогите, нам тут англичане должны были заплатить еще два мильёна за убийство государя императора Павла, а эта стервь Олька Жеребцова их себе захапала… Ну а подсылать в таких случаях «братков» было в те времена как-то не принято. Так что заговорщикам оставалось лишь в бессильной злобе материться…
Источник надежнейший – В.И. Лопухин. Из того самого дворянского рода, из которого происходила первая жена Петра Первого Евдокия, действительный тайный советник (штатский генерал) и сенатор, его сестра впоследствии стала женой сына Ольги Жеребцовой. Вращался в самых что ни на есть высших сферах, был человеком предельно информированным.
И в завершение этой грязной истории – не дожидаясь заключительной главы книги, немного мистики. Глава заговора против Павла граф Пален пережил многих своих сообщников, в том числе и Александра Первого (хотя был гораздо старше его годами). Умер только в 1826 г., успев застать и декабристский мятеж. Княгиня Д.Х. Ливен, современница событий, оставила интересные воспоминания об одной из привычек графа: «Пален закончил существование в одиночестве и в полном забвении. Он совершенно не выносил одиночества в своих комнатах, а в годовщину 11 марта регулярно напивался к 10 часам вечера мертвецки пьяным, чтобы опамятоваться не раньше следующего дня».
Если это правда (а я отнюдь не записной мистик, но безусловно не материалист), полагаю, что подобная привычка (сохранившаяся у Палена четверть века, до самой его смерти) возникла не на пустом месте. Надо полагать, в первую годовщину убийства к Палену бесшумной тенью пришел гость – и с тех пор граф уже не мог оставаться в ясном сознании каждую Воронью ночь. А судя по фразе «он совершенно не выносил одиночества в своих комнатах», гость приходил не только в роковую годовщину – гораздо чаще…
Теперь мы вернемся в Англию – уже окончательно. В 1802 г. там в рамках развития гуманизма произошло знаковое, выражаясь современным языком, событие: с Лондонского моста убрали железные колья, на которых вплоть до этого времени торчали головы казненных. Что примечательно, против этого громче всего протестовали не какие-то тупые лавочники, а интеллектуалы высокой пробы – Сэмюэль Джонсон и его биограф доктор Босуэл. «Высоколобые» полагали, что такая «наглядная агитация» служит нравоучительным целям и, как сказали бы мы сегодня, профилактике преступлений (в чем оба глубоко и добросовестно заблуждались – во многих странах давно подметили, что наибольшее число карманных краж совершалось в толпе, собравшейся поглазеть на очередную казнь, в том числе и на то, как вешают карманника)…
