Повитуха подняла голову:
— Уходи, детка. Тебе здесь не место.
— А что случилось?
— Ребенок идет попой вперед, — негромко ответила она.
Агриппина вдруг очнулась и дугой выгнула спину. Ее рыжевато-каштановые волосы разметались по подушке, на лице выступили капельки пота, глаза блестели.
— Этот мальчишка убьет меня, — простонала она.
— Нет! Ты не умрешь, — услышала я свой голос, будто донесшийся издалека.
Сама того не сознавая, я пересекла комнату и оказалась подле Агриппины. Перед моим взором возникло расплывчатое изображение, словно я его видела сквозь воду. Я выждала, пока оно стало более четким.
— Я вижу тебя с младенцем на руках. Это девочка.
Мама наклонилась к Агриппине:
— Ты слышала? Пусть эти слова придадут тебе силы.
Вместе с повитухой они приподняли Агриппину, но она бессильно повисла на их руках. Видение пропало. Вдруг тетя напряглась всем телом, подняла голову с взлохмаченными волосами, ее глаза сверкали, как у объятого ужасом зверя.
— Диана! — выкрикнула она. — Помоги мне!
Запах крови, противный и к тому же сладковатый, наполнил комнату, когда повитуха взяла в руки что-то темное и съежившееся. Она пошлепала ребенка по ягодицам. В ответ раздался возмущенный крик.
— Смотрите, госпожа. Девочка была права. У вас чудесная дочь.
Но Агриппина лежала как мертвая. Мама тихо зарыдала. Я тронула ее за руку.
—- Не плачь. Тете станет лучше. Поверь мне.
— Никогда не буду иметь детей, — сказала я маме на следующее утро.
Улыбнувшись, она поправила непослушный локон у меня на лбу.
— Не думай о том, что ты видела вчера. Ты не должна лишать себя самых счастливых моментов в жизни женщины.
— Счастливых? Да это просто ужасно. Зачем только люди рожают?
Мама засмеялась:
— Иначе тебя не было бы на свете. — Немного помолчав, она сказала: — Рождение ребенка — это испытание женской смелости и выносливости, как война для мужчины. Ни одна женщина, когда она начинает рожать, не знает, останется ли она в живых.
Я посмотрела в мамины карие глаза. В ушах продолжали звучать крики Агриппины.
— Растить детей — это наша обязанность перед семьей и империей, — продолжала она. — Почему бы тебе не навестить Агриппину? Может быть, она разрешит подержать новорожденную принцессу?
В голосе мамы послышались нотки раздражения. Я догадалась, что Агриппина чувствует себя лучше и к ней вернулся ее властолюбивый нрав.
Проходили недели, а из армии мы не получали никаких новостей. Но вот прибыл гонец, стройный, совсем юный. Он рассказал, как Германик разбил варваров. Я слушала, затаив дыхание. Преследуя отступающего неприятеля, войска Германика достигли Тевтобургского леса, где шестью годами раньше была уничтожена десятая часть римской армии.
