Мама, не проронив ни слова, обняла Марцеллу за плечи.
— Пойдем, Агриппина! — Императрица поманила ее пальцем. Изумруд сверкнул в лучах солнца. Ливия резко повернулась и удалилась из комнаты в сопровождении двух здоровенных чернокожих охранников. Агриппина поплелась следом за ней, не поднимая ни на кого глаз. Что случилось? Она — наша тетя, наша подруга. Почему она не осмелится возразить Ливии? Мама и Марцелла прижались друг к другу и тихо плакали, забыв о моем присутствии. Я быстро переоделась и выбежала за дверь.
Я всегда считала, что папа может все. Но сейчас я начала сомневаться. Он сидел на садовой скамейке, сгорбленный, закрыв лицо руками.
— Папочка! Неужели ничего...
Он поднял голову, взял меня за руку и усадил рядом с собой.
— Ливия — императрица, ее слово — закон. Идти против нее — значит идти против самого Рима.
— Но Тиберий — император.
— И ее сын. Ты думаешь, он поступит ей наперекор из-за такого пустяка? — Отец нежно приставил палец к моим губам, предвосхищая взрыв негодования. — Пустяка, по его понятиям.
Я сидела молча, перебирая в голове разные варианты. На противоположном конце сада, полыхавшего яркими красками лета, возвышалась статуя императора Августа. На его груди был изображен весь мир, созвездие завоеванных земель — Парфия, Испания, Галлия, Далматия. Отец, любивший рассказывать про войну, настаивал на том, чтобы я все знала про каждую победу. Купидон у ног Августа символизировал происхождение императора от Венеры. Мама объяснила нам этот миф, и мы, как члены семьи, считали, что в нашем роду есть божественный предок.
— Если бы Август был жив, он не допустил бы этого, — осмелилась предположить я. — Он бы остановил Ливию.
Папа с грустью покачал головой:
— Как знать... Когда умер последний верховный жрец, он же глава весталок, все возражали, чтобы его дочерей включили в число претенденток на избрание в весталки. А Август поклялся, что если любая из его внучек будет удовлетворять требованиям, предъявляемым к ним, он предложит ее кандидатуру.
Я услышала ехидный смешок и обернулась. Позади нас стояла мама;
— Он сказал это только потому, что Агриппина и Юлия были Уже замужем, Император провозглашал высокие моральные принципы, а сам, как веем известно, бросил свою жену и малолетнюю дочь и отбил у мужа Ливию, которая с сыном ушла к нему.
— Помолчи, Селена, — сказал отец, посмотрев в мою сторону.
Я старалась не пропустить ни единого слова. Передо мной начала вырисовываться, подобно мозаике, полная картина, становилось понятным, из-за чего в те далекие годы разразился скандал и почему вдовствующая императрица настроена враждебно по отношению к Агриппине, внучке Августа от первого брака. Неужели ей нечем заняться, кроме как допекать бедных родственников?
