Остановил Самсон свои мысли, распереживался, но тут вспомнился убитый дезертир, который Найдена ранил. Он же тоже красноармеец, только дезертир. А может, он просто войну закончил, раз его больше в бой не звали, а переодеться ему было не во что! Так вот и становятся дезертирами? Нет?
Легкий голод отвлек Самсона от размышлений. Вытащил он из кармана гимназического пальто полученные от Васыля обеденные талоны. Потом внимательно изучил и три других бумажки с важными синими печатями. Одна — разрешение ходить по городу в любое время ночи, вторая — направление на однодневные курсы стрелков и третья — направление на склад воинской одежды для подбора и получения положенного обмундирования.
На курсы стрелков ехать завтра, а вот вопросы обеда и обмундирования следовало решить сегодня.
С гордостью протянул Самсон поварихе талон на обед в советской столовой на Столыпинской, где уже побывал однажды в качестве обычного гражданина третьей категории. Получил все, кроме хлеба — гороховую похлебку, пшенку с подливкой и теплый молочный кисель. Подсел к громко жующему, серовато одетому гражданину. Больше свободных мест не было. Принялся за суп, и тут знакомые голоса в голове услышал.
— А ты по старой картотеке проверил? — спросил голос Пасечного.
— Да проверил! — ответил голос Найдена. — Жандармами задерживался за вандализм памятника царю Александру. Больше ничего. А пишет хорошо.
— Красиво?
— Нет, очень понятно и грамотно! Лучше, чем ты.
— Я на писаря не учился. Стрелять метко всё одно важнее! Как он стреляет?
— Никак пока. Отправил на курсы.
— Ну-ну, а из какой семьи?
— Отец — счетовод, так что и с арифметикой у него должен быть порядок.
— А с головой у него что?
— Да казаки какие-то шалили, отца зарубили насмерть, а ему ухо отсекли.
И тут длинный тяжелый звук подсказал Самсону, что кто-то из говорящих выдвинул ящик его стола.
— Глянь, какой паспорт! Это, вот, значит, отец!.. И мать ничего, и сестричка тут! — протянул голос Пасечного.
— Нет их всех, один он остался.
— Погром? Он что, из евреев?
— Нет, из православных, но неверующий! Это я сразу понял.
— А это что за монпансье?
— Не надо, Костя! Не привыкай в чужих вещах рыться!
— Хе-хе! — засмеялся Пасечный. — А чем мы с тобой занимаемся?
— Мы, если уж говорить напрямую, роемся в преступлениях! А не в вещах!
Ящик стола был с силой задвинут.
Гороховую похлебку повариха недосолила, что подчеркивало, что советские столовые снабжались не очень-то и хорошо. Соль, конечно, давно стала дефицитом, ею, наверное, можно было и извозчикам вместо денег платить!
