Мой довод против существования Бога сводился к тому, что Вселенная казалась мне слишком жестокой и несправедливой. Однако как пришла мне в голову сама идея справедливости и несправедливости! Человек не станет называть линию кривой, если не имеет представления о прямой. С чем сравнивал я Вселенную, когда называл ее несправедливой? Если все на свете, от «А» до «Я», плохо и бессмысленно, то почему я сам, частица этого «всего», так пылко возмущаюсь? Человек чувствует себя мокрым, когда падает в воду, потому что он – не водяное животное; рыба себя мокрой не чувствует. Я, конечно, мог бы отказать в объективной значимости моему чувству справедливости, сказав себе, что это – лишь мое чувство. Но если бы я сделал так, рухнул бы и мой аргумент против Бога, потому что он зиждется на том, что мир несправедлив на самом деле, а не с моей точки зрения.
Таким образом, сама попытка доказать, что Бога нет, – иными словами, что вся объективная реальность лишена смысла, – вынуждала меня допустить, что по крайней мере какая-то часть объективной реальности, моя идея справедливости, смысл имеет. Следовательно, атеизм оборачивается крайне примитивной идеей. Ведь если бы Вселенная не имела смысла, мы бы никогда не смогли этого обнаружить; точно так, как если бы в ней не было света и, следовательно, существ с глазами, мы бы никогда не обнаружили, что нас окружает тьма.
Итак, атеизм слишком примитивен. Но я укажу вам на другую примитивную идею. Я называю ее «христианством на водичке». Согласно этой идее, где-то в небе живет хороший, добрый Бог и все идет как надо. Трудным и страшным доктринам о грехе и аде, о дьяволе и искуплении просто не придают значения.
Искать простую религию – бессмысленно. В конце концов, простых вещей нет. Иногда они выглядят простыми – например, стол, за которым я сижу; но спросите ученого, из чего этот стол сделан, – обо всех этих атомах, о световых волнах, которые ударяют в мой глаз, воздействуя на оптический нерв и на мозг. Тогда вы увидите, что процесс, который мы описываем в двух словах – «видеть стол», представляет сплетение таинственных явлений, сложных настолько, что вы едва ли когда-нибудь сможете проникнуть в них до конца. Когда ребенок произносит молитву, это выглядит очень просто. Если вас это вполне удовлетворяет и вы готовы поставить на этом точку – прекрасно. Однако если вы не можете на этом остановиться – а современный мир обычно ни на чем и ни перед чем не останавливается так легко, – если вы хотите идти дальше и спрашиваете, что же происходит на самом деле, приготовьтесь к трудностям. Если мы ищем чего-то большего, чем самое простое, глупо жаловаться, что «большее» – не просто.
