— Я вижу, что ты настроен решительно на победу в турнире, — заметил я.
— Ха, ну естественно! — Дуанте чуть не подпрыгнул. — Никаких сомнений. Сражаться — это у меня в крови. Мой отец воевал, мой дед воевал. — Он прищурился с улыбкой. — Как ты говоришь? «Традиция»?
— Я говорил, что охота — наше с отцом общее семейное дело, — поправил его я; наверное, зря я придираюсь к его словам.
— Ах, да, — рассмеялся он. — Немного перепутал, но я думаю, ты понял.
Дуанте был неплохой парень. Довольно интересный и общительный человек. Поначалу он мне показался немного странным, но на деле он был очень серьёзной личностью. Он явно имел больше жизненного опыта, чем я. Из всех людей, что я встретил на турнире, он был первым, кто не ходил с кислой миной отчаяния и боли.
Этим вечером я лёг в постель, осознавая, что завтра всё будет решено: либо я пойду дальше, умирать как раб, либо полечу на другую планету, умирать как гладиатор; и это, в общем-то, не отменяло факта рабства. Я умру в любом случае, но моя смерть — это не самое большое опасение в моей жизни. Мой главный страх — умереть бессмысленной смертью. И одно я знаю точно: я не намерен, будучи рабом, умирать на своей родной планете, когда есть шанс послужить бо́льшей цели.
Наступило утро, начинался финальный тур. Дуанте пафосно шёл впереди всего отряда, словно главный герой всего фильма. Никто не был против такой показухи с его стороны. Да и кому быть героем? Уж точно не мне.
Какая команда сегодня победит — не важно; отбор победителей ведётся индивидуально. По прибытию на другую планету мы все будем на одной стороне; тем не менее, работа в команде является одним из факторов для отбора победителей. То есть хорошим игроком считается тот, кто умеет кооперироваться с людьми.
Сегодняшний тур обещает быть серьёзным: так как количество участников мероприятия уменьшилось, то и территория боевых действий в симуляции стала меньше — никаких больших открытых местностей, холмов, полей, и никаких каньонов.
На этот раз мы сражались в паре кварталов неких полуразрушенных трущоб города. Выйти за их пределы было невозможно — мешал невидимый барьер. Чтобы вы имели представление об этом барьере, я попробую сформулировать это так: представьте себе самое прозрачное, чистое и крепкое в мире стекло, на котором бы не оставалось никаких следов; и при этом, больно удариться об него тоже невозможно — при сильном импульсе оно размягчалось, а затем медленно вгибалось обратно и твердело.
