— А сам как думаешь? Ко-ко-кой вариантик самый?
— С Брюсселем. Самый вероятный. Потом идут ведьмы и после уже банды.
— Понятно… — Фея уже почти валилась со стула. — Тогда… тогда позови мне сюда такси, мальчик… Я уже не могу.
— Не может она, — вздохнул я, достав сотовый.
Надо бы здесь установить телефоны, где на кнопку нажимаешь и сразу связываешься с секретаршей. В нашем случае — с Клавдией Ивановной. Клавдия Ивановна знает толк в любом вопросе. Клавдия Ивановна — выбирай правильного секретаря.
Но шутки шутками, а я, едва не снеся стол, схватил падающую со стула прямо на пол лицом Фею.
— Это я. Забирай свою даму сердца, пока она у меня пол не поцеловала, — пропыхтел я, перегнувшись через стол и держа её за волосы. — Только быстрее, а то она сейчас упадёт…
Джек примчался через минуту, буквально ворвавшись в кабинет и едва не снеся дверь. Едва подхватил пьяную женщину на руки, а она уже обхватила его за шею.
— Ебаться! — скомандовала она и… отрубилась.
— Блеск… — пробормотал он. — Когда умудрилась так мертвецки нажраться?
— Только что, — кивнул я на бутылку. — Жаловалась на Мексику.
— А чё там?
— Ну, как проснётся, спросишь сам. Но в плане работы всё отлично. Скоро у нас будет новый товар, так что готовь ребят к рыбалке, будем вытаскивать груз из моря.
— В смысле?
— В прямом. Они сбросят за борт, а мы вытащим. Всё просто: нужны будут лодки, крюки, спасжилеты, сачки большие и так далее. Под твою ответственность.
— Ладно… — вздохнул он, поглядывая на тело в своих руках. — Всё сделаю. К какому числу-то хоть?
— Спросишь у неё, когда очнётся, — кивнул я на Фею.
— Понял, тогда до завтра. Спокойной ночи.
— До завтра, — кивнул я. — Спокойной ночи.
Да только спокойная ночь мне лишь в мечтах снилась. Всю ночь взбунтовавшаяся Эйко кричала, как резаная, стараясь вытрясти из меня всю душу. Буквально визжала, а я даже не мог понять, в чём причина. Зубы режутся? Колики в животе? В неё вселился демон и третирует меня? Кто знает… Но под утро, когда моя работа только начиналась, она легла спать. Чтоб потом ещё полдня криками выводить меня из себя и заставлять бегать то туда, то сюда, сводя с ума. И вроде когда я приду и возьму её на руки, Эйко успокаивалась, но проходило полчаса, и она вновь заливалась криком, требуя меня явиться к ней на поклон. А я из-за этого даже уехать не мог.
С другой стороны, именно благодаря бессонной ночи я вспомнил о том, что надо было освятить Эйко. Правда, это вызвало скорее море неприятных, третирующих мозг и душу эмоций. Сразу вспомнилась Саки. Не то чтобы я забывал о ней, просто за работой как-то не до этого было, уходил с головой, тем самым прячась это этих мыслей. А здесь, пока успокаивал Эйко, сам почувствовал, как внутри всё скукоживается от боли и грусти. Она-то так и не увидит, как осветят её ребёнка, хотя сама очень хотела этого. И, успокаивая Эйко, я не мог отделаться от мысли, что это из-за меня Саки никогда не порадуется тому, чему радовалась бы любая любящая мать. А Эйко никогда не узнает, что это такое — иметь такую любящую мать. У неё будет хрен знает кто, который типа вроде как заботится о ней.
