Я и в самом деле пожалел об этом, вернулся в инспекцию и, проведя в очереди еще несколько дней, узнал, что выданная мне бумажка была, так сказать, всего лишь прологом; теперь мне надо ждать получения следующей, в которой будет сказано, что мне, утерявшему права, разрешается водить машину до получения новых прав, поскольку городские власти установили, что раньше права у меня действительно были. Собственно, этот факт известен уже всем, от голландской полиции до итальянской, и даже самой автотранспортной инспекции, только она не хочет сказать об этом ясно и четко, хочет сперва хорошенько все обдумать. Заметьте: все, что инспекция могла бы пожелать узнать, — это ровно то, что она уже знает, и, сколько бы она ни думала, ничего нового ей узнать не удастся. Ладно, ничего не поделаешь. В конце июня прихожу опять, спрашиваю, как там дела с бумажкой номер два, но, похоже, подготовка такого документа — процесс весьма трудоемкий, и в какой-то момент я готов был в это поверить, потому что у меня потребовали массу документов и фотографию: очевидно, эта бумажка должна быть вроде паспорта, на бумаге с водяными знаками и всякое такое.
В конце июня, истратив кучу денег на такси, я решил сделать еще один ход конем. Обратился в редакции газет и журналов с письмом, в котором описал мою ситуацию и спросил, не может ли кто-нибудь мне помочь: ведь я, между прочим, разъезжаю на машине не просто так, а для общей пользы. С помощью редакций миланской газеты «Репубблика» и журнала «Эспрессо» мне удалось связаться с пресс-секретариатом префектуры полиции; там я нашел одну милую даму, которая изъявила желание наняться моим делом. Эта милая дама даже не подумала нюнить по телефону, ей достало мужества собственной персоной явиться в инспекцию и проникнуть в святая святых, куда простым смертным доступ закрыт, в лабиринт кабинетов и стеллажей, переполненных папками, которые валяются там с незапамятных времен. Не знаю, что сделала эта дама (я слышал приглушенные крики, стук падающих папок, из-под двери выползали тучи пыли). Наконец дама выходит, держа в руке бланк из желтой бумаги, очень-очень тонкой, как на квитанциях о штрафе, которые парковщики подсовывают под «дворники», форматом девятнадцать на тринадцать сантиметров. На бланке нет фотографии, он заполнен от руки, перьевой ручкой, дешевыми чернилами, которые оставляют кляксы, волоски и расплываются на рыхлой бумаге. Гам есть моя фамилия и номер утерянных прав, а также стандартный текст на машинке о том, что настоящий документ заменяет «вышеупомянутое водительское удостоверение», однако срок его действия истекает двадцать девятого декабря (дата явно выбрана с таким расчетом, чтобы жертву можно было застигнуть врасплох на зимнем курорте в Альпах, на дороге, вьющейся по горному склону, желательно в снежную бурю, вдали от жилья, чтобы дорожной полиции было легче произвести арест и применить пытки).
