Пока же танкисты занимались «обслуживанием» своих машин, остальные бойцы споро готовились к ночлегу: из кузовов машин появились палатки, которые солдаты тут же стали устанавливать; из другой машины тем временем потянуло запахом съестного, видимо, еду приготовили ещё в дороге, а теперь разогревали, а те, кто не был занят обустройством лагеря, разошлись в разные стороны, занимая места в секретах, кои мы все нашли ещё при подходе к поляне — все они основательно провоняли потом.
— Ах ты ж, сука параноидальная, — вырвалось у меня, когда я посмотрел на активно жестикулирующего офицера, ставящему бойцу индивидуальную задачу.
И хоть языка аборигенов я не знал, задача была яснее некуда, так как офицер сначала показал на столетнее дерево, в ветвях которого прятались мы, а потом вручил бойцу предмет, в котором я тут же опознал бензопилу. Браконьер!
И боец тоже хорош, вместо того, чтобы указать командиру на его беспечное отношение к природе, радостно побежал выполнять. Схватив бензопилу, он подбежал к заправщику и достал из ниши под цистерной, видимо, заранее приготовленную канистру — литров на десять — и вылил всё её содержимое в бездонный бак этого стального монстра. Затем, подойдя к дереву, солдат дёрнул за шнур, и бензопила огласила лес громким предупреждающим рёвом: «трепещите деревья»! Да уж, есть от чего трепетать, как-никак шина у неё в добрый метр, а цепь больше подошла бы дорожной технике — той, что когда-то применялась для выпиливания асфальта при ямочном ремонте.
В нос дало резким запахом сгоревшего бензина, изрядно сдобренного маслом, и более приятным запахом свежих опилок. Точнее, он был бы приятным, будь это запах новой мебели, или какой-нибудь безделушки, что приобретает очертания под твоими когтями. Но уж никак сейчас — тогда, когда эти самые опилки летят из дерева, на котором ты сидишь! И чем оно ему вообще помешало? Сколько караванов прошли мимо этой стоянки, так нет же на мою смену попался чёртов веган, объявивший войну всем растениям!
— Смотри мне, заберу я эту пилу и в зад её тебе воткну, — зло прошептал я, цепляясь в ветки, начавшего крениться дерева.
Последний недопиленный участок ствола затрещал, не в силах больше сдерживать вес всего дерева, и лопнул. Дуб — и плевать, что это не дуб — шелестя листьями, упал на землю, и мы, кое-как увернувшись от пытавшихся нас придавить веток, вырвались из листвы, и помчались в лес, громко топая, треща сучьями, короче говоря, всячески изображая тупых перепуганных животных.
