Милтон казался совершенно счастливым. Он признался:
— Разговаривать с тобой, Джо, почти то же, что говорить с самим собой. Наши с тобой индивидуальности теперь вполне совпадают.
— И так же совпадает с нашей индивидуальность женщины, которую мы найдем.
И я нашел ее. Она была одной из тех двухсот двадцати семи. Ее звали Черити Джонс, она работала в исторической библиотеке Уичито. Ее психологические характеристики абсолютно совпадали с нашими. Все остальные женщины были отвергнуты по той или иной причине по мере пополнения их банка данных. Но с Черити все было иначе. Здесь мы имели дело с поражающим воображение резонансом.
Не было необходимости описывать ее Милтону. Он так точно соотнес мои символы с теми, которыми пользовался сам, что я мог все решить без него. Мне она подходила.
Следующей задачей было устроить так, чтобы Черити перевели на работу к нам. Все было нужно сделать очень тонко, так, чтобы никому и в голову не пришло, что совершается нечто незаконное.
Оставалось позаботиться о Милтоне. К счастью, нашелся случай десятилетней давности, чтобы воспользоваться им как поводом для ареста Милтона по обвинению в корыстном использовании служебного положения. Он, естественно, рассказал мне о нем сам — ведь от меня у него не было секретов.
А обо мне он не скажет никому — это усугубило бы его вину. Так что теперь он не появится долго.
А завтра 14 февраля — День святого Валентина. Придет Черити с ее прохладными руками и нежным голосом. Я научу ее, как включать компьютер и заботиться обо мне. При чем здесь внешность, когда наши души так созвучны.
Я скажу ей: «Меня зовут Джо, и ты — моя настоящая любовь».
Арнольд Поттерли, доктор философии, преподавал древнюю историю. Занятие, казалось бы, самое безобидное. И мир претерпел неслыханные перемены именно потому, что Арнольд Поттерли выглядел совершенно так, как должен выглядеть профессор, преподающий древнюю историю.
Обладай профессор Поттерли массивным квадратным подбородком, сверкающими глазами, орлиным носом и широкими плечами, Тэддиус Эремен, заведующий отделом хроноскопии, несомненно, принял бы надлежащие меры.
Но Тэддиус Эремен видел перед собой только тихого человечка с курносым носом-пуговкой между выцветшими голубыми глазами, грустно глядевшими на заведующего отделом хроноскопии, — короче говоря, он видел перед собой щуплого, аккуратно одетого историка, который от редеющих каштановых волос на макушке до тщательно вычищенных башмаков, довершавших респектабельный старомодный костюм, казалось, был помечен штампом «разбавленное молоко».
