* * *
– Черт возьми, да ты даже извиниться не можешь, не пытаясь втиснуть речь в какие-то свои идиотские рамки, – сказал мне Майкл Мойнихэн за ланчем в нью-йоркском «Кукшоп». Он в изумлении качал головой. – Это было не извинение. Это просто какая-то вереница гладуэллианского дерьма. Он словно на автопилоте говорил. Словно робот: «Позвольте мне процитировать вот это исследование такого-то ученого». Все те слова, которыми он пытался описать свою нечестность. Словно ему на голову словарь упал. – Майкл сделал паузу. – О! – воскликнул он. – Мне тут кое-кто прислал сообщение. Мне показалось, что он слишком уж зацикливается. Но он указал мне на то, что Джона сказал: «Я солгал журналисту ПО ИМЕНИ Майкл Мойнихэн». Обожаю. Я сказал: «Да, понимаю, о чем ты». Он не солгал «журналисту Майклу Мойнихэну». Отличный языковой трюк. «Журналисту ПО ИМЕНИ Майкл Мойнихэн». «Что это за чертов сопляк?»
Майкл отрезал кусок от своего стейка. Факт остается фактом: это была великолепная сенсация. Это была та самая истинная журналистика, и что Майкл получил взамен? Несколько поздравительных твитов, которые, может, и дарят какой-то непродолжительный заряд дофамина или вроде того, но в остальном – ничего: 2200 долларов и закамуфлированное оскорбление от Джоны, если Майкл и его приятель были не слишком параноидальны в своих умозаключениях.
Майкл покачал головой.
– Мне от этой истории ничего не перепало, – сказал он.
На самом деле, все было еще хуже, чем ничего. Майкл заметил, что люди начали бояться его. Коллеги-журналисты. За несколько дней до нашего совместного ланча некий запаниковавший писатель – человек, с которым Майкл был едва знаком – выпалил ни с того ни с сего, что биографию, которую он написал, можно случайно заподозрить в плагиате.
– Как будто я выношу решение по таким вопросам… – сказал Майкл.
Нравилось это Майклу или нет, но из-за случившегося с Джоной в воздухе витал страх. Но Майкл не хотел становиться каким-то Великим Инквизитором, скитающимся по сельской местности, в то время как различные писатели один за другим признаются в своей вине и умоляют о прощении за преступления, о совершении которых он и не знал.
– Ты оборачиваешься и вдруг осознаешь, что ты во главе этой толпы с вилами, – сказал Майкл. – И ты такой: «Что, черт возьми, вообще делают здесь эти люди? Почему они ведут себя как варвары? Я не хочу иметь к этому никакого отношения. Я хочу просто убраться отсюда».
– Это было
