Я сидел в самолете и читал речь Джоны. Это было жесткое начало – неприкрытое объявление вины, за которым следовал отчет о стыде и сожалении:
Я думаю обо всех читателях, которых расстроил, о людях, которые заплатили немалые деньги за мою книгу и теперь не хотят видеть ее на своей полке…
Меня поразила его прямота. На прогулке Джона настаивал, что если он и решит дать мне интервью, то одной из тем, закрытых для обсуждения, будет стыд. Он сказал, что это слишком личное и конфиденциальное. Но к следующему предложению стало понятно, что со стыдом он намеревался покончить настолько быстро, насколько возможно, и перейти дальше. Такой извинительной речи, как вскоре стало ясно, еще не было. Он планировал объяснить свои недостатки с точки зрения нейробиологии. Это был доклад Джоны Лерера об уникальных пороках умных людей, подобных Джоне Лереру. Он начал сравнивать себя с непреднамеренно ошибающимися учеными, работающими в криминалистических лабораториях ФБР. Невинных людей осуждали за терроризм, поскольку гениальные ученые в ФБР были
жертвами своего скрытого мозга, до такой степени разрушенного недостатками, что они даже не подозревали об их существовании.
В пример он привел адвоката из Орегона, Брэндона Мэйфилда, которого ФБР ложно обвинило в причастности к терактам в Мадриде в 2004 году. Отпечатки пальцев были обнаружены на сумке со взрывчаткой, найденной на месте взрыва. Когда ФБР внесло их в свою базу, имя Мэйфилда всплыло, обозначив совпадение.
Вскоре детективы обнаружили, что Мэйфилд – мусульманин, женатый на мигрантке из Египта и ранее представлявший интересы осужденного террориста в деле об опеке над детьми.
ФБР задержало Мэйфилда на две недели, после признав, что совпадение отпечатка в действительности было «даже не близким». Фактически, бюро пало жертвой предубеждения, известного как «предвзятость восприятия». Сотрудники принимали в расчет только ту информацию, которая подтверждала их уже сформировавшееся убеждение, что Мэйфилд и есть преступник. Они подсознательно отфильтровывали доказательства, свидетельствующие о его невиновности. После скандала ФБР внедрило новые жесткие реформы, призванные искоренить ошибки. Было бы великолепно – речь Джоны подходила к концу, – если бы нечто подобное могло произойти и в его случае:
Если мне посчастливится вернуться к писательству, я уже не напишу непроверенную информацию и не оставлю не помеченные сносками цитаты. Потому что вот что я понял: пока я не готов постоянно бороться с неудачами – до тех пор, пока я не буду готов исправлять первый черновик, выслушивать критику в адрес второго и представлять итоговый вариант на хорошую, независимую «чистку», – я не создам ничего, что стоило бы сохранить.
