Подземный мир. Нижние этажи цивилизации | страница 15

Железнодорожный тоннель на Ист-Сайд в Провиденсе; © Ryan Ademan

ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ Я МНОГО ПУТЕШЕСТВОВАЛ, перемещаясь между Нью-Йорком и отдаленными уголками мира, следуя каждой нити наших запутанных отношений с подземным миром. Сырые коридоры под современными мегаполисами я сменял на дикие пустоши и, наконец, на мрак древних пещер естественного происхождения. Повсюду меня направлял другой исследователь-энтузиаст, воплощение Гермеса, который досконально знал подземный мир и свободно перемещался как наверху, так и внизу.

«Спускаться в подвал означает мечтать, — писал философ Гастон Башляр, — блуждать в далеких коридорах неясной этимологии, искать в словах неуловимые сокровища»[14]. Пытаясь проследить наше взаимодействие с подземным миром в мифологии и истории, искусстве и антропологии, биологии и нейробиологии, я пришел к заключению, поразившему меня своим масштабом, ибо оно касалось явления, настолько же фундаментального для человеческого опыта, как вода, воздух или огонь. Мы спускаемся в подземелье, чтобы умереть — и затем возродиться, вновь появиться на свет из утробы земли; подземелье страшит нас, но оно же служит нам убежищем в момент опасности; бесценные сокровища лежат здесь рядом с токсичными отходами; подземелье — это мир вытесненных воспоминаний и озаряющих открытий. По мнению Дэвида Пайка, автора книги «Столица на реке Стикс» (Metropolis on the Styx, 2007), «метафорой подземелья может быть описана вся жизнь на земле».

Осознав, что под нашими ногами простираются иные пространства, мы начинаем чувствовать, как мир открывается нам с новой стороны. Впервые исследуя туннели и пещеры, находящиеся под землей, мы начинаем знакомиться с невидимыми силами, формирующими окружающий мир. Наша связь с подземным миром открывает дорогу в недостижимые прежде уголки воображения. Мы спускаемся в подземный мир, чтобы увидеть то, что невидимо и увидено, казалось, быть не может, — спускаемся в поисках света, найти который можно только в темноте.

И вот возник из сумрачного света

Каких-то башен вознесенный строй;

И я: «Учитель, что за город это?»[15]

ДАНТЕ. «БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ»; «АД», ПЕСНЬ XXXI

Первым человеком, запечатлевшим на фото подземелье Парижа, был щеголь с театральными манерами и гривой огненно-рыжих волос по имени Надар. Названный Бодлером «самым темпераментным из современников», он принадлежал к числу наиболее известных и удивительных личностей Парижа середины XIX века. Он был шоуменом, денди, лидером столичной богемы, но абсолютную известность обрел всё же как главный фотограф столицы. Работая в студии, располагавшейся в одном из дворцов в центре Парижа, Надар был одним из пионеров фотоискусства и великим новатором в выбранной сфере. В 1861 году он изобрел источник света, работающий от аккумулятора, одну из первых искусственных вспышек в истории фотографии. Чтобы продемонстрировать действие своего «волшебного фонаря», как он его называл, Надар отправлялся фотографировать в самые темные и отдаленные места, какие только мог подыскать, — в канализацию и катакомбы под городом. За считаные месяцы он сделал в подземной темноте несколько сотен снимков: на каждый из них требовалась выдержка в восемнадцать минут. Фотографии стали сенсацией. Парижане давно знали, что под улицами города скрывается лабиринт из туннелей, крипт и акведуков, но всё это долго оставалось какой-то абстракцией: о них постоянно шептались, но мало кто наблюдал их воочию. Надар впервые показал горожанам подземелье, вскрыв тесные отношения города с расположенным под ним ландшафтом; с годами эти отношения становились всё более странными: у парижан появилась какая-то одержимость нижним миром, чего не было, пожалуй, никогда и нигде прежде.