ЮРКА А чего я? Хуже африканца, что ли? Ладно тебе выдумывать-то! Устроим свадьбу…
НИНКА Опять — двадцать пять? Какая с тобой может быть свадьба?
ЮРКА Соберемся, гульнем, водочки, грибочки соленые, песни споем, а то, глядишь, и спляшем.
НИНКА С тобой спляшешь, как же! Разве я так свою свадьбу представляла?
На секунду свет гаснет, когда он зажигается, оживает на сцене мечта Нинки.
С торжествующим протяжным «и-е-эх!» влетели в поле девушки-красавицы, в развевающихся мини и пошли плясать, а за ними и парни, как с экрана, у кого в руках бутылка шампанского, у кого — вина. Девки голосистые зовут невесту, парни жениха кричат. Не идут жених и невеста, вместо них откуда ни возьмись толпа иностранцев: дамы с веерами, перьями, кавалеры в шляпах с сигарами, и давай щебетать по-своему: «Шарман! Гутн так! Ол райт!» Наконец зазвучал торжественный марш и Нинка с Юркой появились с разных сторон. Он в смокинге, в лохматом гривоподобном парике, она в немыслимом платье со шлейфом, который несут испуганные малыши, и тащит за собой букет цветов, такой огромный, что он по земле волочится. И шум, крик, фейерверк, шампанское, деньги летают, крылышками машут, подхватывают гости жениха с невестой, качают. И пока качают, сваливается с них одежда и гривоподобный парик, остается Юрка по-прежнему лысым, в трусах с подтяжками, а Нинка в затрепанном сарафане. Гости в смущении разбегаются, прихватив с собой деньги, шампанское, букет и все остальное, и остаются Нинка с Юркой одни в поле.
НИНКА (очнувшись). Нет у тебя ничего! Ничего! А у них все! (И ушла. Юрка только руками развел.)
Сцена 3
Ночь. Поле. Легкий свист. Летает в воздухе загадочный светящийся предмет, издалека вроде на летающую тарелку похоже. Приближается… Застывает в воздухе, наклоняется… и из него льется таинственная жидкость… Тьфу ты! Ничего сверхъестественного. Это, оказывается, Даниил Павлович с Юркой «принимают» ночью в поле. Ну и, как водится, душевная беседа.
ЮРКА Мать денег никогда не дает. Я ей говорю, дай Нинке заколку куплю! Не дала!
ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ Надо было сказать: мамуля! Мария Ивановна! Дай я тебе укропу нарву в борщ. Она бы сразу подобрела.
ЮРКА Как же! Подобрела! Сын просит коленопреклоненно, а она еще насмехается. Поди, говорит, на грядках поищи, может закопала! Вот жизнь, а? Родная мать предает.
ДАНИИЛ ПАВЛОВИЧ А меня она давеча лопатой избила до смерти, чуть полруки не отхватила. Я ничего, крепкий, выдержал. Сжал зубы и терплю. Другой бы сразу жаловаться побежал в милицию, а я не злюсь даже. Хромаю и не злюсь.
