– Я всегда думал, что у меня странные волосы, – неуверенным тоном заметил Кирин.
– Золотые? Есть люди, которые пошли бы на убийство, лишь бы у них были такие же. Ты не должен работать здесь.
– Ты же знаешь, что это не так. Да, кстати – что произошло на репетиции?
– Нет, я хочу сказать, что ты не… ты не бархатный мальчик. Я знала музыкантов, которые выполняли те же обязанности, что и танцовщицы.
Нахмурившись, Кирин отвернулся.
– Мы снимаем здесь одну из комнат. Ола не много с нас берет, потому что мы играем для танцовщиц, но не более того.
– С такой внешностью ты мог бы заработать кучу металла.
– Не обижайся, но я предпочитаю добывать его другим способом.
Морея провела пальцами по его плечу и почувствовала, как у него по спине побежали мурашки.
– Значит, ты – огенра?
Настроение Кирина изменилось. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее.
– Я же сказал, что я долтарец. Почему ты решила, что я один из королевских ублюдков?
Морея постаралась ответить беззаботно, словно ей все равно.
– Голубые глаза – один из признаков божественного происхождения. Я знала лишь одного человека с голубыми глазами – такими же, как у тебя, – и он был королевской крови, одним из тех, кого коснулся бог. Ты похож на него, вот я и предположила, что ты – его родственник.
– Говорю же, я – не огенра, – ледяным тоном ответил Кирин.
– Но…
– Пожалуйста, прекрати.
– Ты уверен? Потому что…
– Уверен.
– Но если ты огенра…
Его лицо исказилось от гнева.
– Моя мать – долтарка, и она бросила меня на свалке в Галлтисе. Теперь ты довольна? Она была тупой и не знала, что за десять серебряных «кубков» в храме Калесс или в любом синем доме можно купить средство, которое не даст ей забеременеть. И поэтому она бросила меня сразу после моего рождения. Да, голубые глаза – знак божественного благоволения, но тут полно людей с глазами всех цветов радуги. У Сурдье, пока он не ослеп, были зеленые глаза. Это не означает, что он – родственник королевского дома, который управляет Привратниками; нет, просто он из Кирписа. Я ни разу не бывал ни в одном из особняков Верхнего круга и никогда туда не попаду[28].
Морея вздрогнула. Его гнев… Богиня Калесс!
– Но… ты так на него похож, – прошептала она и заплакала.
Через несколько секунд он уже обнимал ее и гладил ей волосы.
– Проклятье… Прости… Я… Я не… Он много для тебя значил? Он был тебе дорог?
Она отстранилась от него.
– Нет! Я его ненавижу.
Лицо Кирина окаменело.
– Подожди… Я напоминаю тебе человека, которого ты ненавидишь?
