- Он делает отличные мушкеты, но они дороже испанских, и, скорее всего, Арнольд скоро разорится, - вздохнул тогда главный охотник при дворе маркграфа.
- Напишите жене, чтобы переговорила с этим оружейником, - сказал ему маркиз, когда Майр зашёл к тому посоветоваться, - Пусть, если захочет перебраться сюда, присоединятся к свите вашей жены. Чем больше компания, тем легче доехать.
Третье письмо Майр написал Исааку Бекману, одному из учеников Симона Стивена и известному астроному и математику. Майр слышал, что Исаака часто преследовали из-за того, что он был непримиримый кальвинист. Симон не очень верил, что Бекман решится на переезд в Вершилово, но, тем не менее, подробно расписал все прелести его нового быта и тех людей, с кем ему сейчас посчастливилось почти ежедневно общаться. Ведь имена Кеплера, Стивена и Рубенса знает каждый образованный человек в Европе.
Четвёртое и последнее письмо было известному голландскому астроному Филиппу ван Лансбергу и его сыну Якову, которые публиковали замечательные астрономические календари, а их астрономическими таблицами пользовались все астрономы Европы. Этим он описал замечательные книги издаваемые бароном Петром Петровичем Швабом.
Сейчас Майр готовил к печати написанный им учебник астрономии для детей. Симон ещё год назад был ярым поклонником теории Тихо Браге о строении мира.
Оказалось, что правы всё же Кеплер и Галилей. Земля и все остальные планеты вертятся вокруг Солнца, а то в свою очередь вокруг центра галактики. Самое замечательное, что никто не собирался сжигать Майра за эту книгу, наоборот, маркиз обещал Симону дворянство. Учебник планировался к выпуску на русском языке и на латыни. Причём по-русски в двух вариантах, как и все книги, что издаёт Шваб, второй с использованием алфавита, что разработал сам Пожарский.
И как только этот юноша всё успевает.
Никита Михайлович Шульга начал готовиться к весеннему походу на Урал. Все двадцать крестьянских семейств, что согласились на переезд, уже перевезены в Вершилово и полным составом обучаются грамоте. Все, и мужчины, и женщины, и дети. Понятно, что за полтора месяца многому обучить не удастся, но хоть начало будет положено. На месте доучим.
Шесть семей принадлежали самому Шульгину, три семьи выкуплены княжичем у новой жены немецкого математика Симона Стивена и ещё одиннадцать прибились на Юрьев день. Пожарский из пришедших отобрал только эти одиннадцать. Они были молоды и здоровы, и детей пока было не много, по одному - двое. Все эти двадцать семей сейчас были переписаны на самого Шульгина. Он стал средней руки дворянином.
