Я смотрел на супругу молча, не перебивая. Ее губы заметно дрожали, щеки горели румянцем от волнения, взгляд перебегал между мною и детьми, сидящими на диване в противоположном конце комнаты, а ее руки то касались меня за колено, то теребили край желтого платья.
И тут, к своему стыду, я осознал, насколько черств и слеп был по отношению к моей женщине. Я совершенно не почувствовал в каком состоянии она находилась после того, как я раскрыл ей свою тайну. Мне наивно казалось, что все должно быть просто, как в двухмерном детском рисунке. Это — папа. Это — мама. Папа показывает пальцем маме на солнце, а та кивает в ответ и улыбается. И совершенно упустил ее из внимания. Ее эмоции и переживания. Что она — женщина, которая по природе чувствует даже интенсивнее и глубже, чем мужчина. А я ведь тоже прошел такой же путь мучительных раздумий и сомнений, и не просек, пока она проходила свой. Путь от первого шока, протеста, недоверия к принятию.
Только теперь я отметил, что все эти дни она была необычно отстранена и задумчива, даже сегодня вечером, пока готовила свою курицу с картошкой. Стояла на кухне, отвернувшись от меня, не говоря ни слова. Тихо занималась своими делами и даже ни разу не спросила, как часто бывает, как прошел день, какой сериал будем смотреть перед сном… И вот эта необычная смена поведений. Неожиданная, не похожая на нее агрессивность. Ведь она все это время напряженно шла по своему мучительному пути. А я — черствый эгоист, ничего не заметил!
— И вот сегодня опять… про этого мальчика…, — скорбно, с болью сказала она.
А потом она закрыла лицо руками, сильно прижав пальцы к щекам, до белых костяшек. Потом вдруг дернулась, опала и согнулась пополам. По резким вздрагиваниям ее спины, я понял, что она плачет. Я в растерянности смотрел на нее несколько секунд, а потом аккуратно коснулся пальцами ее плеча, боясь сделать что-то не так. Она же поднялась, убрала с лица руки, обнажив утопленные в слезах глаза, и обняла меня, пересев со своего стула на мои колени, крепко, судорожно сжимая и разжимая объятия. На моей правой груди, куда уткнулось ее лицо, стало жарко и мокро от ее дыхания и слез.
Потом я понял, что мне нужно сделать. Я нашел губами ее висок и медленно поцеловал, стараясь этим поцелуем принести ей все свои извинения и без лишних слов передать насколько сильно я люблю ее.
Потом я поднял ее лицо к своему и поцеловал в губы, всем телом ощущая, как она обмякает, расслабляется и успокаивается.
