Похоже, что в этом поселке все, кроме невооружённой блондинки, с которой разговаривают все вежливо, но к словам которой прислушиваются не больше, чем к мебели, против меня. Ну так нехрен больше церемониться!
Пара секунд, и я снова на той же улице. Ни секунды не колеблясь, захожу в салун, одновременно доставая револьвер.
Двери ещё не успевают захлопнуться за мной, как я уже говорю, наводя ствол и на сидящих за столиком, и на бармена, которые, к счастью, находятся примерно на одной траектории.
– Спокойно, это ограбление. Руки на стол, и не шевелиться! Кто дернется, или начнет кричать, всех пристрелю, как вшивых собак, прямо на месте! – произнес негромко, но, стараясь, чтобы это звучало очень веско.
Что для меня было очень удобно, так это то, что у людей, играющих в карты, руки всегда над столом. Иначе можно влипнуть в большие проблемы, могут посчитать шулером. А с шулерами в этом времени разговор короткий. Так что все трое оказались в позиции, когда кобуры с пистолетами свисают с бедер под столешницей, и достать пушку быстро невозможно.
Сказать, что все были изумлены, так это ничего не сказать. Это, как если бы на них навела ствол та самая Анжелика. Н-да, хорошенькая репутация у моего персонажа в этой местности, нечего сказать! Тут я заметил, что правая рука бармена несколько сместилась вниз, к стойке, как если бы он прикидывал, стоит ли достать что-то из-под нее, или нет.
– Сука, руки быстро на стойку! – рявкнул я, – хотя, ещё лучше, быстро сюда иди!
Видно было, что решительность, прозвучавшая в моем голосе, очень удивила бармена, и он подчинился. Но шел очень медленно, при этом так косясь на троих за столом, что было понятно, что он ждёт от них каких-то действий. Но я многозначительно покачал стволом револьвера, направив его на сидящих, и никаких телодвижений с их стороны не последовало.
Бармен добрался до середины салуна.
– Стой! – скомандовал я, – мордой в пол! Живо!
Неохотно бармен опустился сначала на колени, а потом ткнулся лицом в пол. Надеюсь, ему было противно, учитывая, что дощатый пол выглядел так, словно его отродясь никто не мыл.
– Вы, трое, быстро, руки подняли вверх, и один за другим, шлепнулись на пол рядом с ним! И не дергайтесь, стреляю я плохо, поэтому целить буду в брюхо! – грозно приказал я.
По книжкам я знал, что ранение в живот считалось одним из самых страшных. Полостные операции тогда были редкостью, и в глуши их точно не делали. Умирать приходилось долго и страшно.
