Они продолжают кричать, им без этого не обойтись. Иду в комнату Тома, я в ярости, хочу, чтобы они наконец перестали. Повсюду разбросаны шмотки, повсюду мамины вещи, я так хотел бы привести домой кого-нибудь из друзей, но мне запрещено.
– Прекратите! – кричу я, но они ссорятся так громко, что не замечают меня. Мама слегка покачивается. Я выхватываю маленький пакетик из руки Тома – и в эту секунду они понимают, что я здесь.
– Не делай глупостей, Леви. Отдай мне это.
– Почему вы опять ссоритесь?
– Потому что твой брат ворует мамины вещи, – бормочет она.
– Леви, пожалуйста, отдай, – он кажется очень рассерженным, и я спрашиваю себя, почему у него такие красные глаза, а кожа такая бледная.
– Зачем ты отнимаешь у мамы пакетик сахара?
Это случилось за год до «Святой Анны». Скоро выяснилось, что это не сахар. Черт, я был ребенком. Я был слеп.
Ноги несут меня в лагерь, я зажигаю факелы и в нерешительности застреваю между палаткой и озером. Все остальные ушли. Это видно и чувствуется. Мы с Яной стояли рядом с палаткой, а внутри Пиа в это время горячо спорила сама с собой. Может ли она взять на себя ответственность и оставить меня одного или Ханну, или Ханну со мной, или, может, Яна могла бы остаться, но вообще-то она ей нужна в походе. Пиа даже ненадолго склонялась к тому, чтобы отменить поход, пока наконец Яне не надоело и она не прервала ее жаркий монолог. Она успокоила ее, сказав, что я справлюсь, и Пиа стала, как мантру, повторять, что она мне доверяет и что все будет хорошо.
Я озираюсь вокруг. Ханны и Мо тут нет, и я уверен, что знаю, где они. Вопрос лишь в том, следовать за жизнью или строить ее самому. А не может ли это в некоторых случаях совпадать? Да, говорю я себе, может.
И вот я иду по узкой тропинке, прохожу тот участок пути, что знаю наизусть, что ощущается родным. К Ханне.
Быстро темнеет, по деревьям, усиливаясь, проносится ветер. Стало ненамного прохладнее, но благодаря ветру значительно приятнее.
Впереди, у озера, кто-то стоит, я различаю силуэт и волосы Ханны, для этого еще достаточно светло. Она стоит спиной ко мне, не думаю, что она меня замечает. Ханна приходит в движение, медленно, но все же это странно, потому что перед ней только озеро и больше ничего. У нее, должно быть, уже давно мокрые ноги.
Подхожу ближе, иду быстрее, вижу в траве за ней Мо.
По какой-то причине она внезапно останавливается, я облегченно вздыхаю. Что-то тут не так, просто чувствуется, что что-то неправильно. Ханна делает еще один шаг, а затем прямо перед ней загорается свет – огонь. Он вспыхивает, горит все ярче, и я не понимаю, откуда он взялся и что она задумала. В голове у меня что-то замыкает, я проношусь оставшиеся метры, хватаю ее и оттаскиваю назад.
