А у края воды пролетали за окнами заросли кустов с желтой цветочной россыпью, изгороди, лодки, причалы, бакены, вышки и пакгаузы. Бухта открывалась то с одной, то с другой стороны. Поезд с грохотом буравил короткие туннели и опять выскакивал под нестерпимый солнечный свет, мчался у желтых откосов с крепостными башнями, с лестницами, храмами и бойницами, вырезанными в скалах. Потом побежали каменные белые заборы, оранжевые черепичные крыши, а над ними неожиданно возник колоссальный форштевень и борт с надписью «Советская Украина». Это стояла у берега знаменитая китобойная база.
Поезд сбавил ход…
На вокзале меня сразу ухватила загорелая сухощавая старушка, пожелавшая сдать комнату. Слегка обалдев от ее напора, я покорно втиснулся в крошечный автобус довоенного вида. Он, завывая, потащил нас куда-то наверх. Через несколько минут мы оказались на улочке, состоящей из побеленных каменных изгородей и глубоко врезанных в них калиток. Вслед за старушкой я нырнул в такую калитку. Двор был закутан в виноградную зелень.
В густой, тени у забора послышалась тяжелая возня, и я увидел какого-то зверя. Сначала показалось, что это рыжий коровий подросток. Но зверь поднял голову, и выяснилось, что это пес. У него были младенческие синие глаза и виновато-добродушная морда. Но грандиозные размеры пса наводили оторопь.
— Не бойтесь, ради бога, — заторопилась старушка. — Он мухи за всю жизнь не обидел. Он боится даже божьих коровок. За что кормим, сама не знаю.
Пес вздохнул шумно, как холмогорская корова, и опустил морду на лапы.
Комната моя была пустой и пахла известкой. Я бросил в угол чемодан, проскочил виноградную тень двора и снова нырнул под белое севастопольское солнце.
На улице я заставил себя не спешить. Все равно очень скоро должно открыться море — за одним из белых поворотов, в конце какой-то пока неизвестной улицы.
Светлая кремнистая земля блестела не то слюдой, не то осколками стекла. Жаркий воздух целиком состоял из запаха незнакомых трав. Он мелко дрожал от яростного стрекота. Наверно, это трещали цикады.
Запутанными тропинками, мимо кустов и белых решетчатых изгородей я начал спускаться к площадке извилистой лестницы. Лестница убегала в темную зелень. Каменный узор изгородей был похож на поставленные в ряд корабельные штурвалы. За листьями блеснули стекла и белые стены большого дома. Потом я услышал стоголосый веселый гомон и на школьном дворе, окруженном той же штурвальной изгородью, увидел севастопольских ребят.
