Затем меня обдало паром. Я мельком заглянула в открытую дверь и поняла: там прачечная. Десятки девушек стояли у раковин, некоторые пропускали постельное белье через машину для отжима, а затем вывешивали на перекладины для сушки. У меня не было времени обдумать все увиденное сразу, но меня поразило, какая и там стояла гробовая тишина. Никто не произносил ни слова. Нарушила молчание только сестра Мэри Фрэнсис, дожидавшаяся меня в самом конце коридора с угрюмым выражением лица. «Поспешите, уж будьте любезны. Мать Карлин не может тратить на вас целый день. Чемодан оставьте пока здесь». Я поставила его на пол у двери и с волнением вошла в кабинет матери-настоятельницы.
Это была темная неуютная комната, всего лишь с одним маленьким окошком. За столом из красного дерева сидела устрашающего вида женщина в полном монашеском облачении. Я молча стояла перед ней, а она неотрывно записывала что-то в небольшой блокнот с черной обложкой. Я знала, что заводить разговор первой не разрешается. Наконец она посмотрела на меня, своим заостренным подбородком, бледным лицом и крючковатым носом она походила на ведьму. Ее портрет висел на стене у нее за спиной. На нем она выглядела значительно привлекательнее, чем в жизни.
Она слегка откашлялась и обратилась ко мне: «Как тебя зовут?» Я назвала ей имя и фамилию, но она тут же перебила меня, сказав, что теперь я не Айви, а буду зваться Мэри, поскольку носить собственные имена в приюте запрещается. Мной овладел приступ панического страха, слезы уже начали обжигать глаза, но я сумела сдержать их. «Все поступающие к нам девушки обязаны исполнять свой долг и проделывать порученную им работу. Вы начнете трудиться в прачечной. Я надеюсь, что вы будете так же трудолюбивы, как все мы, вставая рано и проводя день максимально продуктивно, участвуя в церковных службах и вымаливая у Бога прощение. Это вам понятно?» Мне с трудом удавалось сохранять ясность мысли, но я справилась с собой и ответила, что все поняла. Она велела сестре Мэри Фрэнсис показать мне мое место в спальне.
Когда я вышла из кабинета, моего чемодана не оказалось на месте, а сестра Мэри сказала, что больше он мне не понадобится. Я была близка к истерике. Ведь в нем лежала единственная фотография отца, которую я взяла с собой, и одеяльце, связанное мной заранее для моего будущего младенца. Розовое, потому что я уверена – у меня родится девочка. Я умоляла вернуть мне чемодан и напросилась: из кабинета вышла мать Карлин и жестоко отхлестала меня ремнем, прямо на глазах у всех, кто был в коридоре.
