4 февраля 2017 года, суббота
Китти Кэннон смотрела на Кенсингтон Хай-стрит со здания «Руф гарденз»[2], высотой семьдесят футов. Разглядывая пешеходов, которые торопились по домам в этот пронизывающе холодный февральский вечер, она перегнулась через ограждение балкона, глубоко вздохнула и представила, как прыгает вниз. Она будет лететь, слыша свист ветра в ушах, раскинув руки в стороны и прижав подбородок к груди, поначалу невесомая, легкая и неприкасаемая, но становясь все тяжелее, оказавшись во власти необратимо засасывающего земного притяжения. А когда упадет, каждая косточка ее тела будет сломана. Несколько секунд она пролежит, корчась от боли, а вокруг начнет собираться толпа зевак, охающих и ахающих, шокированных происходящим.
Насколько же плохо должно быть человеку, станут думать они про себя, чтобы он сотворил с собой такое? Столь жуткое и трагическое.
Китти представила себя лежащей на тротуаре со струйками крови, стекающими по лицу, и с улыбкой, в последний момент застывшей на ее губах, от мысли, что она стала наконец свободной.
– Китти?
Она сделала шаг назад и повернулась к своей молодой помощнице Рейчел, которая стояла в двух футах от нее. Ее аккуратно уложенные светлые волосы обрамляли лицо и подчеркивали выражение чуть заметной тревоги в зеленых глазах. Она была одета во все черное, если не считать туфель с неоново-розовыми каблуками и тонкого пояска в тон к ним. Узкая юбка и жакет до такой степени стягивали ее тонкую фигуру, что казались статичными, когда она двигалась. В руках она держала подставку с зажимом для бумаг, которую ее длинные пальцы сжимали с такой силой, что стали почти прозрачными.
– Они ждут вас, – сказала Рейчел, поворачиваясь к лестнице, ведущей вниз, в банкетный зал. Китти знала, что там собралась ее собственная телевизионная группа вместе с многочисленными звездами театра и кино, все те, у кого она брала интервью за двадцать лет существования ее популярного шоу. Она представила себе акустику в помещении, где каждому приходилось предельно повышать голос, чтобы быть услышанным сквозь стук ножей и вилок, мелодичный звон бокалов. Но все голоса смолкнут, когда она войдет.
– Нам пора идти, Китти, – нервно сказала Рейчел, стоя наверху лестницы. – Уже скоро подадут ужин, а вы хотели что-то сказать всем перед его началом.
– Я не хочу ничего говорить, но должна, – возразила Китти, перенося вес тела с одной ноги на другую, чтобы немного облегчить нарастающую боль в ступнях.
