В тот вечер я не пил, не ел,
Я на неё вовсю глядел,
Как смотрят дети, как смотрят дети,
Но тот, кто раньше с нею был,
Сказал мне, чтоб я уходил,
Сказал мне, чтоб я уходил, что мне не светит.
И тот, кто раньше с нею был,
Он мне грубил, он мне грозил,
А я всё помню, я был не пьяный.
Когда ж я уходить решил,
Она сказала: «Не спеши».
Она сказала: «Не спеши, ведь слишком рано».
И тот, кто раньше с нею был,
Меня, как видно, не забыл.
И как-то в осень, и как-то в осень
Иду с дружком, гляжу — стоят.
Они стояли молча в ряд,
Они стояли молча в ряд, их было восемь.
Со мною нож, решил я — что ж,
Меня так просто не возьмёшь,
Держитесь, гады, держитесь, гады!
К чему задаром пропадать,
Ударил первым я тогда,
Ударил первым я тогда, так было надо.
Но тот, кто раньше с нею был,
Он эту кашу заварил
Вполне серьёзно, вполне серьёзно.
Мне кто-то на плечи повис,
Валюха крикнул: «Берегись!»
Валюха крикнул: «Берегись!» — Но было поздно.
За восемь бед один ответ,
В тюрьме есть тоже лазарет,
Я там валялся, я там валялся.
Врач резал вдоль и поперёк,
Он мне сказал: «Держись, браток».
Он мне сказал: «Держись, браток». — И я держался.
Разлука мигом пронеслась,
Она меня не дождалась,
Но я прощаю, её прощаю.
Её, конечно, я простил,
Того ж, кто раньше с нею был,
Того, кто раньше с нею был, я повстречаю.
Её, конечно, я простил,
Того ж, кто раньше с нею был,
Того, кто раньше с нею был, не извиняю.
Я ЛЮБИЛ И ЖЕНЩИН И ПРОКАЗЫ
Я любил и женщин и проказы,
Что ни день, то новая была.
И ходили устные рассказы
По району про мои любовные дела.
И однажды как-то на дороге
Рядом с морем — с этим не шути —
Встретил я одну из очень многих
На моём на жизненном пути.
А у ней широкая натура,
А у ней открытая душа,
А у ней отличная фигура,
А у меня в кармане ни гроша.
Потому что ей в подарок кольца,
Кабаки, духи из первых рук.
А взамен — немного удовольствий
От её сомнительных услуг.
— Я тебе, — она сказала, — Вася,
Дорогое самое отдам.
А я сказал: «За сто рублей согласен,
А если больше — с другом пополам».
Женщины, как очень злые кони —
На дыбы, закусят удила.
Может, я чего-нибудь не понял,
Но она обиделась, ушла.
А через месяц улеглись волненья,
Через месяц вновь пришла она.
У меня такое ощущенье,
Что её устроила цена.
Твердил он нам: «Моя она, моя!»
Да ты смеёшься, друг, да ты смеёшься.
Уйди, пацан, ты очень пьян,
А то нарвёшься, друг, гляди, нарвёшься.
А он кричал: «Теперь мне всё одно,
Садись в такси, поехали кататься,
Пусть счётчик щёлкает, пусть, всё равно
В конце пути придётся рассчитаться.»
