Может быть, мне только кажется, но разве не подчеркнул он «не следует»?
— Подождите, — произношу я, наклоняясь вперёд. — Разве я не должна говорить?
Я предназначала эти слова Салу, но последняя часть выходит немного громче, чем предполагалось.
Сал кладёт свою руку на мою и сильно сдавливает. Поворачиваюсь к нему и замечаю выражение раздражения и страха на его лице.
— Тише, — шипит он.
Прежде чем я что-то успеваю ответить, голос Азбауха заполняет всю комнату.
— Ты будешь говорить только тогда, когда к тебе обратятся. Салатил должен был объяснить тебе, — он опускает взгляд на меня, и я чувствую, как зашевелились волоски на шее.
Когда поворачиваюсь к Салатилу, он смотрит прямо перед собой, не желая или не в состоянии поговорить со мной или хотя бы ответить.
— Кроме того, — продолжает Азбаух, — ты должна оказывать нам уважение. Мы не вознёсшийся человеческий дух или сиделка греческого пса. Мы ангелы высшего порядка. Не совершай ошибок. Мне плевать, удовлетворят твою просьбу или нет. Меня заботит только сохранение порядка. Я ясно выражаюсь?
Я так напугана, что не могу выдавить ни слова. Сал подталкивает меня, и эта связь с другим существом возвращает меня обратно.
— Кристально, — бормочу.
— Причём здесь минерал? — поизносит Азбаух, прищуривая глаза.
— Полагаю, она имеет в виду, что поняла тебя, брат, — вмешивается один из ангелов.
Азбаух смотрит на меня, и я могу ощутить всю силу его взгляда.
— Спасибо, Шепард, — затем мне. — Ты это имела в виду?
Прочищаю горло, немного выпрямляюсь и, глядя прямо ему в глаза, отвечаю:
— Да, я понимаю.
Он выглядит довольным собой.
— Хорошо. Салатил, ты готов представить дело этого человека? — Азбаух даже не пытается скрыть презрение. Почему? Из-за меня он пропустил гольф? Как я могу рассчитывать на справедливый суд, если этот чувак определённо против меня?
Моё внимание приковано к Салатилу, когда он объясняет ситуацию, включая изъятие моей души и признание ошибки Гидеоном, а также запись о моей долгой жизни в Хрониках Акаши. Он отмечает моё сотрудничество с самого моего прибытия, и как я пытаюсь получить шанс вернуть свою жизнь. Его речь полна страсти, и под конец я хочу подняться и зааплодировать, но разумеется, под тяжёлым взглядом Азбауха не могу пошевелить ни единым мускулом.
— Захрил, — говорит Азбаух, поворачиваясь к другому столу. — Что ты можешь сказать?
Захрил, не торопясь, встаёт. Он так пристально смотрит на меня, что кажется, будто он видит самые глубины моего существа. Ёрзаю на стуле, но его глаза прикованы к моему лицу. Затем он отворачивается.
