Птица Сирин и всадник на белом коне | страница 9
— Жених да невеста!
Марьюшка совсем засмущалась, руку вырвала и убежала под хохот.
Как огонь помаленьку стихать стал и звезды на темном небе ярче загорелись, понесли девушки купальское дерево в речку бросать, чтобы влагой его напоить и дождь на землю вызвать. Плывет Купала по темной воде, а за ним венки девичьи в лунном свете покачиваются. Куда венок приплывет, там и суженый ждет, а утонет венок — быть беде. Слава Богу, ни один не утонул, все уплыли.
Замужние бабы венков уже не кидали, а пошли с мужьями да родителями в бане париться. Для бани специальный веник у каждого был припасен, пахучими травами и цветами яркими связанный.
А молодежь только того и ждала, когда старшие уйдут. Поскидали одежду и с хохотом в речку — бултых! Плещутся, озоруют, визжат, вылезать не торопятся. Вода-то в эту ночь особая, живительная, в ней солнышко купалось.
Девушки в воде еще краше стали, кувшинками расцвели.
А где же Марьюшка?
Все из воды вышли, а ее нет. Тревога Егория взяла. Не утонула ли? Поспрашивал, говорят, видели, в лес пошла.
Бросился Егорий за ней. Мало ли чего в лесу в такую темень случиться может! Бежит, по сторонам поглядывает. Нет Марьюшки! Тишина вокруг зловещая, словно затаился лес.
Вдруг черный сыч над головой как ухнет, как захохочет — и лес ожил. Ветра нет, а листья зашевелились, ветки заскрипели, деревья закачались, с места сдвинулись и на Егория пошли! Холодом Егория охватило, страх все позвоночки пересчитал.
Вспомнил, сказывала бабушка, что в ночь на Купалу чудеса всякие случаются. Не верил, а гляди — так оно и есть! Чудится, будто лапы мохнатые из-за деревьев к нему потянулись, длинные, когтями вот-вот за горло схватят. Бормотание какое-то, говор слышен, огоньки бледные в темноте звериными глазами мерцают.
Споткнулся Егорка о скользкий корень, а может, тот корень сам его за ногу зацепил, и со всей моченьки в кусты затрещал. И тут впереди кто-то как вскрикнет, и все смолкло разом. Вроде Марьюшкин голос.
Куда страх у Егория делся!
Бросился, не разбирая дороги, к тому месту. Сердце колотится, сучья по глазам хлещут, лицо в кровь царапают — успеть бы!
На лунную поляну выскочил, а там Марьюшка бездыханная лежит, папоротник в руке держит. Подкосились у Егория ноги, на колени упал, голову ей на грудь уронил. Только слышит, бьется сердце-то, жива Марьюшка!
Волосы с лица ее отвел и ахнул. Вроде бы встречал каждый день и не замечал в ней ничего такого. А тут будто впервые увидел, до чего хороша! То ли ночь волшебная Марьюшку краше сделала, то ли Егорию глаза новые подарила.
