Птица Сирин и всадник на белом коне | страница 30

— А не боишься? — спрашивает осторожный Лука. — Слыхал небось, сколько еретиков в деревянных клетях сожгли?

— Слыхал, — спокойно отвечает Никодим, — и даже сам видел. Это ведь только сегодня помирать страшно, а когда-нибудь ничего. Авось пронесет…

Вдруг дверь настежь распахнулась, и вбегает какой-то человек в рваной рубахе. Голова в крови, в глазах ужас, лицо снега белей.

— Спасите, люди добрые! — хрипит. — Схороните, Христа ради!

— Да кто ты? — строго спрашивает Никодим. — Не вор ли ночной?

— Не вор я, не вор! Опричники за мной гонятся!

А на улице и впрямь топот лошадиный и крики злые совсем близко.

— Куда ж тебя деть-то? — всполошился Никодим. — Тут и схорониться-то негде!

А Егорий схватил мужика за руку и потащил его бегом в дальний угол, где разный материал для работы лежал.

— Закрой глаза живо! — приказал, а сам зачерпнул из лохани полные пригоршни разведенной извести и плеснул тому в лицо, а потом и всю одежду обрызгал. Не узнать стало мужика!

— На тебе мочало, — торопит Егорий, — и вози по стене, будто белишь.

А в распахнутую дверь уже опричники ворвались.

— Стой, нехристи! — гаркнул Никодим так громко, что под куполом ухнуло. — Куда в святой храм с оружием прете?! Прокляну!

— Тихо ты, мухомор, уймись! — огрызнулись опричники, однако за порог на всякий случай отступили. — Сказывай, куда беглого схоронил?

— Не видал я никакого беглого, да и где ему здесь хорониться-то? Ни комнатки тайной, ни подпола в храме нет.

— Куды ж он мог деться? — не верит старшой.

— Не знаю и не ведаю. Это уж ваша забота, соколики, а у нас своих полно.

— Да уж вижу ваши заботы! Стены голые, зато сами в краске по уши! — тычет пальцем в сторону беглого.

— Давно этого дуралея хочу из артели прогнать, — сердито говорит Никодим, — да кому блаженный нужен? Может, себе на службу возьмете?

— У нас своих дурней девать некуда! — загоготали стражники и убрались из храма.

Никодим без сил на лавку опустился.

— Ну, — говорит, — пронесло, кажись. А ты, Егорий, хитер, как лис седой! Мне до такой штуки век не додуматься. Эй, мил человек! Поди сюда! Да не бойся, брось мочало-то. Сказывай, за что они за тобой волками гнались? Чего натворил-то?

— Только того и натворил, что в Великом Новгороде родился, — отвечает беглец, а сам весь дергается и глазами дико поводит. — Приехал к нам сам государь, а с ним стрельцы, князья да опричники. Встретил государя архиепископ Пимен с крестами и чудотворными иконами.

А государь к кресту не подошел, а принялся в великой ярости Пимена хулить: «Ты, злочестивец, не крест в руке держишь, а меч острый и тем мечом хочешь сердце мое пронзить и державу нашу отдать королю литовскому Жигмонту Августу. Отныне ты не епископ, а волк, хищник и губитель!»