Я склонил голову.
— Просто констатация факта, Ваше Высочество.
Я почувствовал удовлетворение, когда саик Сарак увидел меня, сидящего рядом с Армином на скамье судей, а следы от искусной работы охранника арены менее очевидные, чем он мог надеяться.
Его глаза расширились, и на мгновение он выглядел даже более шокированным от моего присутствия, чем от того, что его здесь ожидало.
Но потом он взял себя в руки и лишь то и дело бросал на меня взгляды, полные ненависти.
В цепях он стоял на коленях перед Файлид, когда она зачитывала обвинение. На вопрос, хочет ли он сознаться, если она предоставит ему быструю смерть на плахе, он лишь рассмеялся.
Когда палачи схватили его и потащили к инструментам, с площади Дали я услышал колокола, призывающие верующих в храм для полуденной молитвы.
Когда Тарук открыл дверь нашего дома и молча меня впустил, ночь уже почти закончилась, и намечался рассвет. Я прошёл мимо него и вздохнул. Я был счастлив вернуться домой.
Одним из восьми сегментов нашего дома был вестибюль. Он достигал полной высоты дома, с обоих сторон располагалась широкая винтовая лестница, ведущая к двум галереям, которые соединяли верхние этажи. Через широкую, прочную дверь из этого зала можно было попасть в сад во внутреннем дворе, а ещё две двери слева и справа вели в помещения на нижнем этаже.
Наружные окна здесь были закрыты не ставнями, а искусной решёткой из камня и стали. Большое потолочное окно, также защищённое решёткой и оснащённое цветным стеклом, заливало комнату мягким светом в течение дня.
Пол зала был выложен белым и чёрным полированным мрамором с геометрическим узором, а с высокого потолка угрожающе свисала великолепная люстра. До сих пор никто из нас не зажёг ни одной из бесчисленных свечей, и я был не единственный, кто избегал проходить прямо под ней, как будто это было запрещено.
Эмир обустроил и этот зал: там были две зоны для отдыха с хрупкими на вид, мягкими стульями с изогнутыми ножками и скамейка, а также небольшой столик, на котором стояли цветы, которые накануне, возможно, были ещё свежими.
Днём зал был большим и светлым. Мебель, на мой вкус, хоть и была немного вычурной, но общее впечатление дружелюбным и открытым. Однажды священник сказал мне, что хороший архитектор пишет в своих планах послание.
Если учесть крепкие двери, толстые стены за новыми шёлковыми обоями и высокие перила галерей, то послание было очевидным: добро пожаловать, однако не иди дальше, чем тебе позволяют.
