Тем не менее при мысли о пытке у меня по спине пробегал холодок.
Капитан Кемал, заслуженный ветеран дворцовой стражи, знал меня и ждал у ворот дворца. К моему удивлению он провёл меня не в глубины темницы, а в уединённое место, окружённое высокими стенами и защищённое тяжёлыми дверями.
Это было открытое пространство, возможно, двадцать шагов в длину и ширину, и я обнаружил там сидящих за столом Файлид и Армина, одетого в необычно бесцветную и солидную одежду. Над столом был натянут брезент в качестве защиты от солнца.
Оба были серьёзными, но слегка улыбнулись, приветствуя меня. Капитан Кемаль поклонился и закрыл за собой тяжёлую дверь. Я услышал, как в замке повернулся ключ.
Я поклонился Файлид, она протянула мне свою руку, и я поцеловал кольцо с её печатью.
Больше здесь никого не было, только она и Армин, и инструменты боли, выстроенные в этом уединённом месте.
Перед Файлид лежала книга в кожаном переплёте, чернильница, четыре свежесрезанных пера, а также чашка писка для сушки чернил. К тому же на столе ещё стояли золотые весы. В открытой шкатулке лежала диадема — корона Газалабада. Рядом я увидел два графина с фруктовым соком и чайник с чаем.
Файлид была одета в официальные, роскошные одежды, богато расшитые, выглядящие слишком тяжёлыми для жаркого дня. На голове у неё был Глаз Газалабада. Жемчужина покоилась на лбу чуть выше переносицы.
— Садитесь, Хавальд, — тихо сказала она.
Армин жестом предложил мне сесть рядом с ним.
— Вы меня ждали? — удивлённо спросил я, когда садился.
Файлид улыбнулась. Ещё её вуаль была открыта, и я увидел жемчужно-белые зубы.
— Нет, конечно же нет, — ответила она. — Я послала человека ждать у вашего дома до тех пор, пока он вас не увидит. Затем он поспешил, чтобы сообщить нам, что вы идёте.
Я с беспокойством посмотрел на инструменты палача. Там было всё, что могло преисполнить смелого человека ужасом: дыба, дробилка, корзина с пылающими углями, плаха, на которой саик найдёт свой конец, если эмира будет милосердна. И многое другое, к чему я не хотел присматриваться.
Тем не менее не хватало преступника и палача с его помощниками, потому что сломить человека — это тяжёлая работа. Я знал, что в такой казни часто принимали участие от четырёх до пяти человек.
— Расскажите мне ещё раз, что вы знаете о саике Сараке, — тихо попросила Файлид, взяла перо, открыла книгу и чернильницу, чтобы окунуть перо.
Поэтому я снова поведал ей о том, как мы встретили караван саика в пустыне, как по данным Зокоры были составлены рисунки, что нам удалось выяснить и что рассказала мне шлюха Рэка о сестре Файлид. Слушая мой рассказ, лицо эмиры ожесточилось; все это для неё тоже было новым. Всё же она продолжала писать. Она писала почти так же быстро, как я говорил, способность, которая бросилась мне в глаза уже раньше, когда мы были на аудиенции у её отца. Когда я замолчал, она написала ещё два или три предложения, затем придвинула книгу мне.
